Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

Улица просматривается отлично, вход в дом номер шесть и того лучше, его освещает яркий фонарь над воротами сквера. В окне у Аркадия по-прежнему темно…

Я все время упорно созерцал улицу, и не мог бы не заметить Аркадия — пари готов держать! Аркадий безусловно не проходил при мне по улице и не входил в свой дом. И все же в его окне зажегся свет! И промелькнул темный силуэт человека. Откуда же он взялся, что за чудеса!

Я выбежал из скверика, влетел в парадный и одним духом взвился на второй этаж. У нас с Аркадием был условный сигнал — два длинных звонка, потом один короткий. Звонил я негромко, чтобы не разбудить Анну Николаевну. Дверь Аркадия ближе по коридору, он должен услышать. Я чуть подождал и позвонил снова.

Тихонько скрипнула дверь. Пауза. Потом послышались шаги — осторожные, крадущиеся… Я подумал, что Аркадий боится разбудить соседку. Шаги вплотную приблизились к двери и, не останавливаясь, стали удаляться! Что же это такое? Почему Аркадий не открывает? Он ведь понимает, что это я: звонок-то наш, условный! Шаги удалялись в сторону кухни. Я нажал на кнопку изо всех сил — звонок надрывно задребезжал в коридоре. Внутри щелкнул замок, открылась дверь, раздались вздохи, позевыванье, сонное бормотание, шаркающие шаги.

— Кто это там? — сердито и тревожно спросила Анна Николаевна. — Звонят, как на пожар!

— Анна Николаевна, это я, Борис, простите, не сердитесь, откройте, у меня важное дело! — взмолился я.

Анна Николаевна, зевая, возилась с цепочками и засовами.

— Какое такое дело? — бормотала она, стоя на пороге. — Аркадия дома нет, и не придет он сегодня, еще утром мне сказал, что если до десяти не вернется, значит, не ночует дома. А вам-то он чего ж не сказал?

Я почти оттолкнул Анну Николаевну — она ахнула и разинула рот — и бросился к комнате Аркадия.

Дверь была приоткрыта. Внутри — темно. Я щелкнул выключателем. В комнате никого не было.

Анна Николаевна, стоя у входной двери, ошарашенно моргала и пыталась что-то сказать. Я промчался мимо нее в кухню. Ну конечно, дверь черного хода настежь. Кто-то вышел отсюда, из кухни, — задвижка-то изнутри…

Я запер дверь на задвижку и вернулся в коридор. Анна Николаевна, застыв у входной двери, добросовестно таращила на меня сонные, слипающиеся глаза и силилась заговорить.

— Здесь кто-то был, понимаете? — отрывисто сказал я. — В комнате Аркадия. Я сам только что видел, как в окне зажегся свет. И этот тип сбежал, когда услышал мой звонок. От меня сбежал. Через черный ход.

— Это как же так?! — Анна Николаевна совсем проснулась от страха. — Это что же делается-то, господи! Да ведь дверь-то у нас на цепочке была, Боря! Через окно он влез, не иначе, ой, батюшки! И ведь говорила, говорила я Аркадию сколько раз, чтобы окно не бросал открытым…

Я заглянул в комнату Аркадия, Окно было заперто. Да и вообще чушь порет Анна Николаевна — кто же это полезет с улицы, на виду у всех, в окно второго этажа? Нет, войти он мог только через дверь. Значит, у него был ключ… Он вошел до десяти: Анна Николаевна в десять, как всегда, легла спать и дверь заперла на цепочку. Он, должно быть, знал этот внутриквартирный распорядок…

Ключ… Опять у кого-то есть ключ! На этот раз не от лаборатории, а от комнаты Аркадия. Странно все же… Кому Аркадий мог дать ключи и, главное, зачем?

Может, это сам Аркадий и был? Но чего ему бегать от меня? Хотя я бы этому особенно не удивился. Я, кажется, полностью израсходовал запас удивления на сегодняшний день. Нет, Аркадий тут не мог быть! И не стал бы он сидеть впотьмах в своей комнате. Это сидел кто-то чужой… и боялся, что Анна Николаевна его заметит. Наверное, зажег он свет, когда увидел, что в окнах у Анны Николаевны стало темно… И то не сразу зажег, а подождал, пока соседи наверняка уснут.

Да… и ключ у него есть, и мой условный звонок он знает, и привычки Анны Николаевны ему знакомы. Кто бы это мог быть? Неужели все-таки я… то есть какой-то еще Борис Стружков! Какой-то еще? Значит, это уже третий — на сегодняшний день, как говорится… «Что это Стружковы, как грибы после дождя, повсюду выскакивают? — неодобрительно подумал я. — Стружков «здешний» (тоже я), Стружков еще один (тоже, наверное, я — может, «завтрашний» либо «позавчерашний»)… Еще какого Стружкова ждать прикажете? — Мысли эти не вызывали у меня уже ничего, кроме усталости. — Ну, я так я. Даже понятней выходит: услышал я свой звонок, не захотел сам с собой встречаться — а кто захочет?! — и шмыгнул через черный ход. Может, я сам себя и толкнул в хронокамеру? А что? Все возможно…»

Я так задумался, что перестал слушать испуганные причитания Анны Николаевны. Но постепенно сквозь поток моих мыслей пробилось слово «милиция», и тогда я понял, что надо действовать. Милиции мне только не хватало в этом деле!

— Да что вы, Анна Николаевна! — горячо сказал я. — Милиция придет, а мы ей что скажем? Убили кого, избили, ограбили?

— Может, и ограбили? — недоверчиво заметила Анна Николаевна.

Она зашла в комнату Аркадия, покрутилась там минуту-другую.

— Так будто бы все на месте, и костюмы в шкафу висят аккуратно, и в стол, видать, никто не лазил… — растерянно сказала она, снова выйдя в коридор.

— Ну вот видите! — подхватил я. — Высмеют нас милиционеры, скажут: померещилось вам, никого тут не было!

— Ой, не померещилось, Боря, не померещилось! — испуганно округлив глаза, возразила Анна Николаевна. — Накурено там в комнате, дышать нечем, и сигарета, гляжу, в пепельницу ткнута наспех, дымок еще от нее идет… Лучше-ка я милицию вызову, боюсь я, ей-богу, боюсь!

Уж я ее уговаривал-уговаривал, прямо охрип, тем более что объяснялись мы полушепотом, чтобы ее семейство не разбудить. Наконец поладили на том, что я переночую в комнате Аркадия, а входная дверь будет на цепочке. После этого Анна Николаевна отправилась к себе и долго возилась, запирая свою дверь на все замки, а я остался один.

Цепочку со входной двери я тут же потихонечку снял, стараясь не брякать. Аркадий теперь уж, видимо, не придет, но вот этот загадочный тип… вдруг он вернется? Постоит тоже в скверике, увидит, что в окне света нет, и попытает счастья снова. Ведь что-то же нужно ему было здесь, иначе не лез бы! Правда, может, он уже добыл то, за чем охотился… да нет, вряд ли! Я начал звонить через две-три минуты после того, как он включил свет, а в комнате, по словам Анны Николаевны, все было на месте, ничего, значит, не переворочено, не разворочено в поспешных поисках. Он, наверное, только начал оглядывать комнату и соображал, где это может быть, а тут звонок… «Ну и фантазия у тебя, брат! — одернул я себя. — Концепции из тебя сыплются, как пшено из дырявого мешка, по любому поводу! Да почем ты знаешь, может, он вообще ничего не искал, а ждал или прятался. Ладно, спрячемся и мы, устроим засаду по всем правилам».