Зиновий Юрьев - Повелитель эллов

Я не хотел умирать, но уже звучал тихий, увещевающий голос: может, проще разжать руки, может, проще пролететь остаток пути до дна колодца. Это же мгновение… И все…

— Нет! — заорал я во весь голос. И эхо тут же заквакало в ответ: ет, ет, ет…

Я вылезу из этой чертовой петли на поверхность. Зубами я вопьюсь в нее. Я попробовал схватиться за трубу ладонями. Если я хотел подняться по ней практически вертикально вверх, как по висящему канату, я должен получить точку опоры. Труба была слишком толста, я никак не мог охватить ее так, чтобы подтянуться. Но выхода все равно не было. Легко выбирать, когда нет выбора. Зная, чувствуя, но не веря, что я никогда не сумею подняться по толстой трубе, я напряг мышцы рук и начал подтягивать тело, помогая коленями. Но труба была слишком толста, и поверхность ее слишком гладка — руки скользили. Я даже не мог принять вертикальное положение. Я по-прежнему висел спиной вниз.

Еще одна попытка, еще одна, но пальцы и ладони скользили. На мгновение вспыхнула ярким праздничным фейерверком мысль: а может быть, и этот колодец ослабляет силу тяжести, может, я не рухну, а плавно опущусь на дно, как тогда, когда неживые показывали мне свой источник. Фейерверк вспыхнул и погас, даже не оставив мне мимолетного негативного следа во тьме колодца и моего отчаяния. Я висел на петле, и все мое тело с ужасом ощущало всю свою тяжесть, нисколько не разбавленную неведомыми машинами.

С этого момента мысли мои начали путаться. Я никак не мог вспомнить потом, что лезло мне в голову. Я помнил только, что что-то кричал, делая последнюю, отчаянную попытку подтянуться, помню скольжение руки, которое я уже не мог остановить. Конец. Но я не упал. Я просто лег на спину. Потому что спина моя была буквально в нескольких сантиметрах над какой-то твердой поверхностью.

Я лежал на спине на чем-то твердом, смотрел на далекое небо, на изогнутую петлю трубы, видимую на фоне голубовато-оранжевого пятна, и истерически смеялся. Все эти тягостные минуты, наполненные и переполненные густым ужасом расставания с жизнью, я практически лежал на спине. Нужно было только отпустить руки и спокойно лечь. Или сесть. Я сел, продолжая смеяться.

Неважно, что я не вышел из темницы. Неважно, что, наверное, никогда не выберусь из нее. Неважно, что не увижу света и неба. Важно, что костлявая отступила на несколько шагов, и глупые клетки моего тела прыгали и скакали от радости отсрочки. Они и знать не желали, что приговор, и сущности, не отменен, отсрочено лишь Приведение его в исполнение.

Но это потом, потом. Мышцы глупы, им недоступно понимание времени, и понятие «потом» им неведомо. Сейчас они наслаждались, им не нужно было пребывать в скрюченном состоянии, они не должны были тянуть вверх тяжелое тело по скользкой трубе.

Освободившись от непосильных обязанностей, они по собственной воле поставили меня на ноги. Я встал, держась за петлю трубы, и протянул руку — не нащупаю ли я стены. Стены не было. Во всяком случае, я ничего не почувствовал под рукой.

Нейроны моего бедного мозга перестали тем временем поздравлять друг друга с избавлением от неминуемого и скорого конца, и я смог хоть как-то оценить свое положение.

Итак, что же случилось, Юрий Александрович? По порядку, пожалуйста. И просьба поспокойнее, без истерики. Я полз по трубе. Длина ее была метров двадцать. Она казалась чрезвычайно прочной. Да она и была, по-видимому, прочна. Сколько пролежала она тут после Великого Толчка, одному местному богу разрушения известно, но была она пряма, как струна. Казалось, она может выдержать не то что мой скромный вес, по ней, казалось, могло бы преспокойно прошествовать стадо слонов, если бы на Элинии были слоны и у них возникло бы странное желание ходить по трубе. Когда я начал по ней свое путешествие в позе ленивца, мне и в голову не могло прийти, что она может прогнуться. Я буквально чувствовал прочность этого стержня сантиметров двадцати пяти — тридцати в диаметре.

Но когда я был над провалом, труба внезапно начала стремительно прогибаться. Да как прогибаться! Опустившись вниз на несколько десятков метров и не сломавшись, она не просто прогнулась — она вытянулась. Они висела теперь, скорее, как веревочная петля. Я не строитель, не инженер, не ученый — я никогда не изучал сопротивления материалов, я с грехом пополам кончил школу, но я понимал, что с точки зрения здравого смысла и в рамках земных понятий это невозможно. Моего веса было абсолютно недостаточно, чтобы таким невероятным способом деформировать столь массивную и прочную трубу. Все равно что посадить на толстую проволоку муравья и ожидать, чтобы под его весом проволока прогнулась, да еще образовав при этом длинную петлю.

Это раз. Первое не может быть. Далее. Прогиб прекратился как раз в тот момент, когда я почти касался дна, если то, на чем я стою в темноте, можно считать дном колодца. Может это быть случайным совпадением? Теоретически — да. Практически — нет.

Когда я был совсем маленьким, мой ученый, брат пытался объяснить основы теории вероятности, заставляя меня вытягивать карты, бросать кубик. А я все никак не мог понять, почему мне не удается десять раз подряд вытащить красную карту или черную. То, как труба осторожно доставила меня на дно, вполне соответствовало десяти, а то и ста десяти, вытащенным подряд красным картам. Стоп, Юрочка, сказал я себе. Ты что-то сейчас сказал умное, впервые за долгое время. Но что именно? О чем я сейчас думал? О брате? Да, но он, к сожалению, вряд ли сможет мне сейчас помочь. О теории вероятности, так до конца и не раскрывшей мне своего тайного смысла. Нет-нет, что-то еще… Труба осторожно доставила меня… Вот-вот, это я и имел в виду. Труба доставила меня на дно. Не думая, я, похоже, довольно четко сформулировал то, что произошло со мной. Подкорка моя, как это часто бывает, оказалась проницательнее недоразвитой коры больших полушарий мозга. Труба доставила меня. Труба доставила меня… Гм… Это могло значить одно из двух: или эта труба была сконструирована столь хитроумным способом, что плавно опускает, на дно колодца любого идиота, оказавшегося на ней, или некто — некий суперпаук — умеет таким образом заполучить гостя к обеденному столу. Причем гость, к сожалению, имеет больше шансов оказаться на столе, чем за ним.

Стоп, одернул я себя. Опять вздор. Если такой суперпаук существует и интересуется свежатинкой, пусть даже и импортной, вовсе не обязательно останавливать ее падение в шахту или колодец или просто провал в нескольких сантиметрах от дна.

Впрочем, рассуждения мои носили скорее теоретический характер, поскольку выводы не влияли на основное положение: я сидел (пусть даже стоял) на глубине пятнадцать-двадцать метров почти в полной темноте, если не считать пятна неба высоко над головой, не зная, что меня ожидает, что окружает, что подстерегает.