Майкл Муркок - Конец всех песен

- Правда.

- Значит в сочетании мы что-то даем миру.

- Нет, - сказала она, - этот мир не нуждается во мне. Зачем я ему?

- Давать ему содержание.

- Ты говоришь только об искусстве.

- Содержание очень важно для него, без этого внешняя сторона быстро теряет смысл.

- Ты видишь мораль только в искусстве? - она поискала чашки, заметила их у потолка и вздохнула.

- Содержание картины заключается в ее значении.

- А не в предмете изображения?

- Думаю нет. Мораль дает смысл жизни. Во всяком случае форму.

- Содержание это не форма?

- Без содержания форма пуста.

- Я не понял тебя. Я не привык спорить в таких терминах.

Они вернулись в гостиную, но она направилась в сад. Он пошел за ней. Воздух наполнял сладкий запах множества цветов. Она недавно добавила насекомых, нескольких птиц, поющих на деревьях и кустах.

Было тепло, солнце расслабило их обоих. Они пошли, держась за руки, по тропинке между розовыми клумбами, как гуляли в их первые дни вместе. Он вспомнил как она исчезла из его рук, когда он был готов поцеловать ее. Он выкинул из головы дурные предчувствия.

- Что, если бы эти кусты были без листьев, - сказал он, - если у роз не было бы запаха, у насекомых цвета. Они были бы неудовлетворительными, а?

- Они были бы незаконченными. Хотя есть современная школа живописи... была такая школа, в мое время... которая делала из этого достоинство. Они, кажется, назывались флейтистами, я не уверена...

- Возможно, отсутствие чего-то, должно было тоже что-то говорить, Амелия.

- Не думаю, чтобы художники, стремились к этому. Они утверждали, что нужно рисовать только то, что видит глаз. И, я уверена, это невротическая теория в искусстве.

- Вот! Неужели ты лишишь этот мир своего здравого смысла? Позволишь ему стать невротическим?

- Я считала его таким, когда впервые пришла сюда. Теперь я поняла что-то, и что является невротическим в сложном обществе, может абсолютно здоровым в примитивном. И во многих аспектах, должна сказать, твое общество имеет много общего с теми, которые наши путешественники встретили, когда впервые высадились на островах южного моря. Чтобы быть грешником, человек должен знать, что это такое. Это моя ноша, Джерек, а не твоя. Хотя ты, кажется, просишь возложить ее на себя. Ты видишь, я не совсем эгоистка, я немного делаю добро.

- Ты придаешь смысл моей жизни. Она не имела бы его без тебя, - они стояли у фонтана, наблюдая за золотыми рыбками. На поверхности воды были даже насекомые, чтобы кормить их.

Он издал короткий смешок.

- Ты можешь великолепно спорить, когда хочешь, но ты не можешь изменить мои чувства так быстро. Я уже сама пыталась изменить их за тебя. Ничего не получилось. Я должна тщательно обдумать мои намерения.

- Ты считаешь меня нахальным из-за моих ухаживаний за тобой, в то время как твой муж все еще в нашем мире?

- Я не смотрела на это подобным образом, - она нахмурилась отодвинулась от него и пошла вокруг пруда, по ее платью бегали солнечные зайчики, отраженные от воды. - Я считаю тебя серьезным, насколько это возможно для тебя.

Они стояли на противоположных сторонах пруда, рассматривая друг друга. Ее красота, ее каштановые волосы, ее серые глаза, твердый рот - все казалось более желанным, чем когда-либо.

- Я хочу только почитать тебя, - сказал он опуская глаза.

- Ты уже делаешь это, мой дорогой.

- Я привязан к тебе, только к тебе. Если хочешь, мы можем попытаться вернуться в 1896 год.

- Ты будешь там несчастен.

- Нет, если ты будешь рядом, Амелия.

- Ты не знаешь мой мир, Джерек. Он способен исказить самое благородное намерение, неправильно истолковать прекраснейшие эмоции. Ты будешь разрушен и я тоже, видя такого, как ты, преобразованным.

- Тогда, какой будет ответ?

- Я должна подумать, - сказала она. - Дай мне поразмышлять одной, некоторое время, мой дорогой.

Он согласился с ее желанием и зашагал к дому, подавляя мысль о том, что он никогда не увидит ее снова, отбрасывая страх, что ее отберут у него, как было однажды, говоря себе, что это просто ассоциация, и что обстоятельства изменились. "Но насколько радикально, - подумал он, изменились они?"

Он достиг дома, закрыл за собой дверь и начал бродить из комнаты в комнату, избегая только ее апартаментов, в которых он никогда не бывал, хотя испытывал глубокое любопытство и часто подавлял чувство исследовать их.

Ему пришла в голову мысль, когда он вошел в свою спальню и лег на постель в одежде, что, возможно, эти новые чувства были новыми только для него. Джерек был уверен, что Джеггет знал подобные чувства в прошлом, они сделали его таким, какой он есть. Он смутно припомнил слова Амелии о том, что сын это отец, не раненый миром. Не стал ли он более похож на Джеггета? Мысли от предыдущей ночи вернулись к нему, но он прогнал их прочь. Вскоре он уснул.

Джерек проснулся от звука ее шагов, когда она медленно поднималась вверх по лестнице. Ему показалось, что она помедлила перед ее дверью, прежде чем открыть свою дверь и войти в свою комнату. Он полежал еще немного, возможно надеясь что она вернется, затем встал и сделал себе новую одежду: свободную блузу и длинную темно-зеленую куртку. Он покинул комнату и встал на площадке, слушая, как она движется по ту сторону стенки.

- Амелия?

Ответа не было.

- Я скоро вернусь, дорогая, - окликнул он.

Ее голос был приглушенным.

- Куда ты направился?

- Никуда.

Он опустился и пошел через кухню в сад, в дальнем конце которого обычно он держал свой локомотив. Он забрался в него, чувствуя некоторую тоску по более простым дням до того, как он встретил Амелию на вечеринке у Герцога Королев. Не жалел ли он о встречи? Нет.

Локомотив, пыхтя, поднялся в небо. Джерек заметил, как странно выглядят две соседствующие сцены - домик под черепичной крышей с садом и озером крови. Они скорее противостояли друг другу, чем контрастировали. Джерек подумал, не будет ли она возражать, если он уничтожит озеро, но решил не вмешиваться.

Он плыл над прозрачными пурпурными дворцами и башнями, над колышущимися горами непонятного назначения, над коллекцией лежащих гигантских фигур, явно целиком из мела, над полузаконченным лесом и под грозовой тучей, молнии которой, по его мнению, были явно преувеличены. Мысли Джерека постоянно возвращались к городу, возможно, потому, что там работал Лорд Джеггет и Няня или потому, что там находился человек, остающийся его соперником, по крайней мере, до следующего утра. У него не было желания посетить кого-либо из друзей, чья компания обычно доставляла ему удовольствие. Джерек подумал было отправиться к дождливым скалам Монгрова, но тот ничем не мог помочь ему. Возможно, подумал он, ему надо выбрать место и сделать что-нибудь, в обычной манере, чем позволять ему продолжать создавать неразрешимые эмоциональные дилеммы. Он как раз решил, что попытается построить репродукцию морского берега Палеозоя, и нашел подходящее место, когда услышал над собой голос Епископа Касла.