Олег Петухов - Пост-Москва

Одна бабуля с тщательно наложенным макияжем усердствовала особо:

— Это выродки, нелюди! — кричала она в объектив телекамеры. — У них нет ничего святого, они хуже фашистов, а мой прадед, то есть, дед, воевал на войне с такими, как они. За то ли… Он воевал за то ли, что? Он воевал за толерантность, вот! Короче, за то ли воевал мой дед, я вас спрашиваю!

Репортер не нашелся, что ответить возмущенной старушке и от греха подальше отключился от эфира. Не всегда праведное возмущение понимается аудиторией в правильном ключе, тут могут быть варианты, а еще хуже — вопросы.

— Так, — сказал Фидель не отрываясь от просмотра новостей. — Надо позвонить. И срочно.

Он набрал номер из списка контактов:

— Брэд, дай мне Ивана. Привет, Ваня. У тебя там броневик? Хорошо. Сколько людей можешь взять? Бери всех и дуй сюда. Да, я знаю, что ты знаешь, где я. У меня ведь твой телефон. Там вам делать больше нечего. Все, жду вас тут.

Он отключился.

— Теперь штаб гражданской самообороны будет тут, — сказал он. Утенок молча кивнул. — И организуй скайп с профессором. Я думаю, без его улиток дело не обошлось. И сейчас самое время им показать свои рожки.

В Пост-Москве тут и там идут уличные бои. Штаб отрядов гражданской самообороны еще держится, просто потому, что у штурмующих здание спецназовцев нет тяжелого вооружения, но, судя по всему, дело закончится в ближайшие часы. Защитники баррикад также обречены, у них нет лидера. Каждый отряд, каждое подразделение полностью самостоятельны, и это хорошо для партизанской войны, но губительно при прямом боестолкновении с организованным противником.

«Мирные» гасты сбиваются в банды и шайки и бесчинствуют на местах, не встречая вооруженного сопротивления. Им нечего терять, у них нет прошлого, у них нет в настоящем ничего, что удерживало бы их в рамках закона или порядка, или великой национальной идеи, и поэтому они рвутся в будущее, чтобы занять места в будущей жизни, где у них будут красивые и послушные белые женщины, и комфортные после подвалов и дворницких жилища. Им нечего терять, но есть, что приобрести. А эти белые — русские — сами виноваты, что не смогли удержать то, что у них было. Они оказались слабаками и трусами, и пусть теперь пеняют на себя.

Высший Совет республики РФ объявил всех граждан с оружием в руках мятежниками и иностранными шпионами. Для восстановления «конституционного» порядка привлечены международные миротворческие организации, и десятки пиндосских броневиков разъезжают по городу, расстреливая из крупнокалиберных пулеметов все подозрительные цели. Смакдональдс должен работать при любых внутриполитических обстоятельствах, а кока-кола должна наращивать производство и сбыт несмотря ни на что. Запишите это в книгу и назовите ее библией или кораном, или еще как. И не говорите, что вас не предупредили! Веселый клоун соберет ваши медяки для помощи сироткам в прозрачные пластиковые ящики, а потом упакует в эти ящики то, что от вас останется. Сбыт должен расширяться, а производство сахарной с колером газированной воды увеличиваться день ото дня. Иначе крах и хаос мировой экономики и гибель демократии на местах. Ангелы встречают потребителей кока-колы на небесах, потому что те, кто пьет то чудо, веселы, оптимистичны и позитивны, пока земляные черви не съедят их в могилах. Но и земляных червей они встречают с детской улыбкой на устах. Позитивно, оптимистично, радостно.

Движение русской гражданской самообороны обречено, потому что нет лидера, нет вождя, нет фюрера. А есть отдельные отряды, есть самопожертвование одиночек, есть дух, но нет единой воли. Нет ни Сталина, ни Гитлера, ни Ленина, ни Наполеона, кто мог бы объединить усилия в единый кулак, в единую бронированную решимостью волю к победе. Итог борьбы предрешен — народ не может противостоять государству на равных.

Итог борьбы предрешен? Нет, пока последний из сражающихся не выпустит из рук оружие, борьба будет продолжаться.

По всем телеканалам проходит новость номер один — бессменный президент, которого все зовут Папа, тяжело болен. Высказывают подозрения на рак, кое-кто говорит о сердечной недостаточности. Понятно, что на современном уровне трансплантологии все это не что иное, как сказки в пользу бедных. Однако все комментаторы, как один, тут же начинают говорить, вначале глухо и намеками, а потом уже и открытым текстом, о смене политического курса.

Мелькают кадры погромов и беспорядков, показываются толпы агрессивных гастов, нападающих на одиноких прохожих, громящих витрины магазинов, врывающихся в квартиры, насилующих женщин прямо на улице под объективы телекамер и при свете софитов.

И тут же идут кадры с возмущенными гражданами, требующими навести хотя бы элементарный порядок. Порядок и законность — становится лозунгом дня.

На экране появляется известный телеведущий, настоящий зубр и мастодонт от журналистики, буквально накануне вечером воспевавшим стабильность и процветание как высшее достижение Кремля и его обитателей. Теперь он сух, деловит и одет в нечто, отдаленно напоминающее то ли френч, то ли старинный сюртук защитного цвета:

— Наши источники на самом верху только что сообщили нам, что было проведено чрезвычайное заседание Высшего Совета в связи с состоянием здоровья всенародно избранного и горячо поддерживаемого народом президента, рейтинг которого застыл на небывало высоком уровне. Президент письменно уведомил Совет о своем решении — временно он передает полномочия своему преемнику. Было также озвучено имя преемника… Я не знаю, может быть за эту информацию нас всех тут расстреляют, — ведущий хохотнул. — Но я не могу скрывать от народа, что своим преемником господин президент назначил…

Он сделал театральную паузу:

— Назначил Степанцева Георгия Михайловича! Молодой энергичный генерал госбезапасности, успевший проявить себя и зарекомендовать непримиримым борцом с преступностью, — именно то, в чем нуждается страна и государство в эти нелегкие дни и часы…

По улице бредет гаст. Он с трудом переставляет ноги, на вид ему под семьдесят, хотя реальный возраст гастов далек от внешности, и всегда трудно угадать, сколько на самом деле им лет.

Тут и там на дороге лежат перевернутые машины, некоторые из них были подожжены и сгорели, у некоторых выбиты стекла. У многих домов также выбиты стекла на первом этаже. Прохожих не видно, город будто вымер. Или по нему пронесся ураган. Или прошло войско оккупантов.

Далеко впереди он видит другого гаста, тот метет тротуар, стоя на одном и том же месте. Перед ним идеально чистый кусок асфальта, но он продолжает мести только этот небольшой кусок города, как бы не замечая вокруг себя битых стекол, обгоревшие листы бумаги и кучки стреляных гильз.