Евгений Гаркушев - Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)

Лучшим подарком на тридцать восьмой день рождения Андрей считал коды доступа к узлу управления орбитальной станции. Только получив звание капитана, он выяснил, что осадный протокол можно отключить вручную, введя девятьсот шестьдесят цифр в вычислительную машину на мостике «подковы». Вот только попасть на него извне не представлялось возможным. Весь персонал станции присылался с Земли и уж точно был не раз перепроверен на преданность партии псевдобольшевиков.

Пока соратники по борьбе искали лояльно настроенного землянина, присматривались и идейно обрабатывали кандидатов, Андрей мучительно думал над безумной теорией космического абордажа. Раскладывал и так и эдак инженерные схемы и даже копии стройгенпланов станции. Шерстил каталоги прогрессивного и антикварного оборудования, ища возможность обмануть электромагнитные импульсы. Мысль об абордаже в космосе стала для Андрея навязчивой, не давала заснуть долгие месяцы. И в одну из таких бессонных ночей последний кусочек мозаики лег на свое место.

Так родилась операция «Коготь».

Вымучившись и изведясь, Андрей наконец-то спокойно заснул. А следующей ночью за ним приехали коллеги и отвезли на работу. Но не в кабинет на втором этаже, а в подвальную камеру СИЗО.

Давать показания он начал на третьем допросе. Перед ним грохнули о стол папкой, полной протоколов бесед с остальными членами Нового Коминтерна, и Андрей решил не отпираться. Об операции «Коготь» бывшие коллеги капитана Околышева в общих чертах уже знали. Андрей четко осознавал – десять лет рудников, если говорить на арго спецконтингента, ему «корячилось» смело. Но, когда появились чистосердечные признания какого-то лейтенанта из Кремлевского Караула, Андрей понял – шахтами не отделаться. Неизвестный ему офицер с Земли каялся и раскрывал отчаянные планы мопровцев по похищению тела Первого Вождя из мавзолея и переброске его на Марс, в секретную усыпальницу около Ленинограда. Отпустить такой грех могла только праведная народная пуля от расстрельной команды.

Под этим бредом Околышев подписываться не стал. Следствие затянулось. Дознаватели начали торопиться и поторапливать, чтобы успеть к уже назначенному на конец месяца трибуналу.

– Всё, что мы хотели, – в очередной раз ворочал подзажившими губами Андрей, – это взять контроль над орбитальной станцией управления порталом межпространственного перехода, закрыть червоточину и требовать от Москвы автономии Марсианской республики. Ни о каком разграблении мавзолея не было и речи!

– Вы организовывали бунт! – зло начал следователь, но взял себя в руки. – Но я не об этом хотел поговорить сегодня, Андрей Петрович.

Андрей удивленно посмотрел на дознавателя. Тот молчал, уставившись куда-то в сторону.

– Три часа назад, – медленно начал он, – база Гагаринских соколов была уничтожена Вторым Венерианским корпусом генерала Ремпеля.

Андрей судорожно сглотнул.

– По данным Одиннадцатого бюро китайской разведки, – продолжал следователь, – арийцы для переброски войск воспользовались порталом Демократии Атлантис. В районе горы Олимп уже сейчас зафиксированы штурмовая дивизионная группа «Герман Геринг», национал-социалистический летный корпус «Валькирия» и первый танковый батальон СС «Новая Швабия». Десантирование продолжается. Бои ведутся у Аскрийской горы, на побережье моря Маринера. Дивизией «Молот Тора» взят Ворошиловск.

– Как взят?! – вырвалось у Андрея. – А где наш краснознаменный флот?

– Одновременно с атакой на базу у горы Арсия двумя эскадрильями Люфтваффе совершено нападение на орбитальную станцию «Ленинец». Атака отбита, но станция перешла на осадный режим. Ни с нами, ни с Москвой «Ленинец» на связь не выходит. Скорее всего, Третий рейх применил оружие нового типа. Возможно, выживших нет, – подытожил следователь. Его глаза, как дула двустволки, прицелились в лицо Андрея. – Вам, гражданин Околышев, представляется редкий случай искупить свою вину перед Родиной.

– У ньян, – сказала механическая китаянка.

– Пять, – эхом откликнулся кто-то внутри Володи.

Товарищ батальонный комиссар закончил свою работу. Он сидел теперь, облокотившись о стену, и пристально смотрел на Вову мутными от боли и наркотика глазами. Руки его прижимали к раскуроченному животу металлический цилиндр размером с литровый термос, какой Вова брал в забой. Блестящая поверхность бомбы была густо заляпана кровавыми отпечатками пальцев комиссара.

Капитан Околышев с трудом поднял левую руку, уцепившись до белизны пальцами левой в кольцо детонатора.

«Иди», – показал комиссар.

Вова почувствовал, что кровь перестала колотиться в виски, а откуда-то из глубины, от желудка, начинает медленно карабкаться наружу страх. Затравленным взглядом Володя уставился на красные иероглифы.

– У ньян, – повторила женщина из невидимых динамиков.

Комиссар сдавленно зарычал.

– Иди, – повторила ладонь Околышева, указывая на запертую дверь шлюза.

Володя протяжно втянул носом воздух, пытаясь на время задержать поднимающийся страх. Челюсти рефлекторно сжались. Скулы свело.

Деревянной рукой он козырнул командиру, развернулся и нажал кнопку дверного замка. Шагнул через порог и, не оборачиваясь, двинулся по гофре перехода к люку струнного лифта.

На новом месте спать давали еще меньше. Утро начиналось с пятикилометрового марш-броска до аэродрома, где Вову и еще пятерых бойцов, таких же щуплых и низкорослых, обучали искусству правильно складывать и вовремя открывать парашют.

Давешний особист, Андрей Петрович, уже в нашивках капитана внутренних войск, не спускал с шестерки курсантов глаз. Щурился, цокал и качал головой, когда кто-то из них ошибался, не важно в чем: в очередности движений при закладке термальной взрывчатки или в названии рычагов управления магнитным тельфером.

С аэродрома они бежали обратно, принимали душ и обедали. Остаток дня курсанты проводили на классных занятиях. Сказать по чести, учитель из капитана Околышева был так себе. Он просто раз за разом повторял одно и то же, разговаривая с Володей и остальными бойцами, будто со слабоумными.

– Итак, этап первый, – заводил он снова-здорово, – высадка и проникновение. Что начинается после десантирования? – тыкал он пальцем в кого-нибудь из курсантов.

– Радиомолчание, – заученно отвечал тот.

– Вообще молчание! – шипел товарищ батальонный комиссар. – Чтобы ни слова у меня! Английскому я вас за неделю не выучу, так что ни слова! – грозил он кулаком. Потом совал его под нос следующему бойцу. – Что значит?

– Значит «стойте», – бубнили в ответ.

– Если охрана успеет заблокировать двери? – не унимался Андрей Петрович.