Александр Фролов - Хроника глобального бреда

— Не надо, не трогайте детей! Не убивайте детей!..

Вошедшие опустили автоматы. Они уже разглядели при свете огня из печки, что в маленькой комнате никого больше нет, кроме матери с девочкой и кого-то на лежанке; в углу — слева от входа — казалось, лежал еще кто-то, но он был накрыт покрывалом с головой. Лохматая собачка забилась от страха в дальний угол комнаты и молча таилась там; женщина шептала какую-то молитву.

— Кто вы? — спросил Орлов.

Никто не отвечал.

— Кто вы, чего боитесь? — опять спросил Александр. — Что-то случилось?..

Неожиданно девочка всхлипнула:

— Мама, это не те солдаты — это другие!

Ее мать молчала.

— Да что случилось-то? Расскажите! — допытывался Орлов. — Не бойтесь, мы вас не тронем! Здесь кто-то был?..

Женщина пришла в себя, стала отвечать.

— Здесь солдаты были… другие солдаты. Убили мужа, надругались над старшей дочкой, забрали всю еду. Мы умрем теперь! О, боже, боже!..

— Успокойтесь! Какие солдаты, откуда?

— Я не знаю, пришли нежданно. Это грабители!

— Нерусские?

— Нет, русские!.. Мужа так били, так били: он же заступался. Они его застрелили прямо из автомата!

— Это он лежит?

— Да. Нас тоже били… все-все забрали, мы умрем теперь!

— Они один раз были?

— Да.

— Вчера?

— Да.

— Сколько их было?

— Восемь, что ли…

— Сказали, что еще придут?

— Я не знаю, я ничего не помню!..

— Так, ну ясно все. Мужики, похоже, мародеры объявились!

Ребята поддакнули. Орлов добавил:

— Вы, граждане, нас не бойтесь — мы вам поможем. Быстро собирайтесь: поедете с нами, а то они могут вернуться. Убитого мы сейчас похороним. Лопаты есть?.. Мы возьмем их.

Солдаты взяли две лопаты, и пошли на улицу. Там Лешка опять, было, завел свою «песню»: зачем, мол, они нам, и так места в машине нет!.. Орлову стоило только повернуться, и тот, увидев бешеные глаза, сразу умолк.

Могилу копали здесь же в развалинах — управились довольно быстро. Уложили покойного, наскоро засыпали, поставили малый крестик.

— Как его звали? — спросил Орлов.

— Кузнецов Александр Петрович, — ответила женщина.

— Тезка, значит… Сейчас не до церемоний, быстро одевайтесь! Берите только самое необходимое.

— Собачку можно взять? — спросила девочка.

— Можно. И не плачьте сейчас: плакать будем потом!

Старшую дочь положили на пол салона, освободив ей уголок от мешков с продуктами; Павел и мать с дочкой сели на боковые места. Лешка был за рулем, Александр рядом.

Когда выезжали на окраину, увидели поодаль около десятка мужчин в обтрепанной армейской форме — те открыли беспорядочную автоматную стрельбу в их сторону. За развалинами крайнего дома Орлов приказал остановиться и скомандовал:

— Хорьков, Галстян… с оружием за мной, быстро!

Из-за угла дома видели, как фигуры мародеров приближаются на бегу. Подпустили на полста метров и прицельно ударили по ним из трех стволов: половину перебили, остальные залегли. Орлов крикнул:

— В машину!

Когда уселись, добавил:

— Газуй, Хорек!..

«Уазик» споро выскочил на шоссе, где за строениями нападавшие уже не могли их достать. Асфальт был весь покорежен — мчались по изрытой грунтовке вдоль полотна трассы, где препятствий поменьше. Машина наматывала на спидометр километр за километром, разрушенный город все дальше и дальше уходил из поля зрения.

Никто не мог представить, сколько испытаний придется им пережить впереди. Сейчас они неслись по пыльной дороге с двуединой целью: встретиться с другими людьми, и выжить — вместе с ними и для них.

Долгое ожидание завершения многолетнего кризиса кончилось. Для всех пассажиров старенького «уазика» начиналась новая эпоха: они переживали свой Исход, который, возможно, станет для многих россиян равным библейскому исходу евреев из Египта.

Случайные беглецы не знали еще, сколько он продлится и чем закончится. Такое может быть известно только Творцу судеб — действительных или книжных…

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Летом 2015 года климатическая картина на всех континентах Земли почти сравнялась с такой же картиной трехлетней давности. В небе над Центральной Россией оставалась еще едва заметная дымка, но солнце светило уже весьма ярко, дни и ночи сменяли друг друга обычным порядком. Везде, где раньше жили люди, сейчас громоздились развалины, покрытые толстым слоем грязи, оставшейся от растаявшего снега, перемешанного с пылью и сажей. То тут, то там ландшафт был изборожден камнями, проносившимися с бывшими бурными совсем недавно, а теперь иссохшими потоками талой воды — снежные озера уже впитались в почву, оставаясь лишь в глубоких оврагах. Многие деревья и кустарники смело водой и грязью, но некоторые уцелели и внушали надежду, что со временем они наберут силу; свежая травка радовала глаза, все больше проявляясь на стенах кажущихся бездонными трещин и провалов от землетрясений и на склонах чередующихся с ними вновь образовавшихся гор.

Не хватало пока главного — того многообразия животной жизни, которое было раньше. Но к середине декабря (по-новому июня) появились все же первые насекомые, а с ними и мелкие перелетные птички: из глубины земли выползли на свет первые жучки и разного рода червячки, составившие пернатым корм. Мышки-норушки тоже вынырнули из укромных подвальных мест и стали активно осваивать окрестности; и им, и насекомым на первых порах стало пищей самое значимое богатство земного дома — зеленая трава.

На водоемах все еще несокрушимо стоял лед, и о появлении рыбы в них говорить пока не приходилось: многометровый ледяной покров истончится и вскроется по-настоящему лишь следующим летом; тогда же станет подниматься по крупным рекам рыба из южных вод. Крупные лесные животные еще нигде не обнаруживались, но только потому, что путь с теплого юга на север очень далек — пусть не в этот год, так на следующий они все равно должны были добраться до средних европейских широт: докучливые в прошлом, нынче люди не очень-то им мешали!

В бывших крупных городах еще копошилось среди развалин ничтожное количество уцелевших, по счастью аборигенов, но в провинции они попросту исчезли. Промышленное производство умерло повсеместно, и некому было его оживлять; поля стояли пустыми, поскольку ни о каком сельском хозяйстве не могло быть пока и речи. Все утонуло в глуши и запустении.

Так было всюду на незатопленных морями территориях, и лишь в окрестностях Москвы жизнь понемногу налаживалась. Огромный город лежал в руинах; пригодной для примитивной жизни в летних условиях осталась лишь мизерная часть полуразрушенных строений, еще грозивших обрушиться каждую минуту: отголоски прошлых землетрясений звучно напоминали о себе. Большая часть уцелевших в катаклизме людей и не пыталась устроиться в городе; они жили там, где и жили — в спасительных убежищах.