Алексей Удалов - Дар страны Мидос

Чудо и Божий промысел — по-другому случившееся не объяснить.

Который уж раз Господь одаривает его своим высшим попечительством, подвергая суровым испытаниям, но позволяя и дальше нести жизненный крест. Значит, Макар Бережной нужен ему зачем-то на этой земле. Вернее, даже на двух землях — круглой и плоской.

После полезных, духоукрепляющих размышлений Макар ощутил прилив сил. Кое-как приподнялся на условно здоровой левой руке, огляделся.

Холмистый пейзаж был безлюден. Лицо обдал порыв полевого ветра, Бережной жадно вдохнул.

— Жизнь!.. Мать вашу… — прошептали опухшие губы.

Откинулся обратно на траву.

Лежал-лежал, и вот наконец сбоку от себя, метрах в тридцати, он заметил двух камуфлированных людей. Они смотрели на него и горячо что-то обсуждали; голосов их, правда, слышно не было.

— Сюда… — дрожащим хрипом попытался позвать их Бережной. — Сюда…

Они почему-то не подошли, а один вообще улетел.

«За помощью, — решил покалеченный. — А почему этот не подходит?»

Помощь не заставила себя ждать. Скоро на том месте собралось, наверное, два десятка военных. Из левиуса они выкатили нечто, похожее на маленькую, щетинистую антеннами пушку.

И направили ее на Макара.

Тут он понял. И почему к нему не подошли, и почему не слышно было их голосов. Все понял.

Между ними — граница.

Ноэлиты первыми его заметили. Сейчас они с помощью этой электронной каракатицы будут делать дырку в силовом поле. А потом брать его в плен, вместе с кристаллом.

Но пугаться или досадовать ему уже надоело. Устал. Видно, судьба такая.

Ноэлиты почему-то медлили. А потом и вовсе передумали. Отвернули пушку, стали просто смотреть. Ну, не совсем просто, еще они яростно что-то кричали и плевались.

В стороне, в небе слышался тонкий шелест. Извернув голову, Бережной увидел тройку левиусов, летящих вдоль границы. Пограничный патруль.

Когда над ним, заслоняя свет, выросли небоскребы в камуфляже, он, для очистки совести, спросил:

— Вы дарийцы?

— А ты кто?

Макар молча протянул вверх руку с кристаллом.

Драгоценную записку, спасшую ему жизнь, он еще загодя спрятал за пазуху.

— Лана! — прошептал Макар, когда стройная белокурая фигурка отразилась в его возникшем сознании. Позади нее мерцали бежевым блеском стены комнаты, в воздухе висело какое-то оборудование.

— Я не Лана… — донеслось в ответ. — Ла-а-на! Иди, твой шпион проснулся!

Послышался тонкий визг и быстрое шлепанье сандалий.

— Он не шпион! — на бегу грозно бросила Лана не-Лане.

Потом остановилась перед его кроватью, и встала.

Ее лицо и большие глаза выражали сейчас не то, что хотелось бы. В них была насмешка и снисходительность.

— Ты ужасен, — сказала она.

Макар подумал и, шлепая губами, ответил:

— Ты тоже.

— Что-о?.. — изумленно прыснула девушка. — Меня-то узнать можно! А вот тебя где так разукрасили?

— В гестапо.

— Да уж догадываюсь. Видели, что ты там из истории выискивал… И каким красавцем вернулся! — тут в ее голосе зазвучало что-то неподдельно злое и накипевшее. — Во-первых, ты идиот, безбашенный, инфантильный дурак! Самоубийца долбанный! Во-вторых, безответственный авантюрист — вместе с собой кристалл чуть не погубил… Как здесь всем из-за тебя досталось!.. В-третьих… В-третьих, ты просто подлец! — ее глаза блеснули влагой.

— Мне тоже очень приятно тебя видеть, — ответил Макар.

Гнев ее иссяк, она обиженно села на край кровати. В знак протеста еще и отвернула голову.

Помолчали.

— Я хотел как лучше, — прервал ее забастовку Бережной.

— Ты хоть понимаешь, куда ты полез? — она повернулась и осторожно провела рукой по его гипертрофированной буро-сизой щеке. — Что ты там перенес, господи! Мы уже не думали, что ты вернешься. Разве так можно…

— Меня восстановят? — спросил он.

Она легонько обняла его и поцеловала в лоб.

— Конечно, восстановят. Тебе уже сделали инъекции. Скоро будешь как огурчик. И вообще, теперь будешь жить сто двадцать лет! Скажи мне спасибо.

— Сто двадцать?

Макар заворочался.

— Тихо, тихо! — урезонила она его. — Лежи спокойно. У тебя ребра еще не срослись. И плечо не совсем схватилось.

Ближе к полудню Лана покормила пациента с ложечки наваристым мясным супом. На заявление потерпевшего, что он вполне может держать ложку сам, последовало строгое: «цыц, а то градусник поставлю!» Где она нахваталась таких выражений? Точно не из местных реалий.

Обнаружилось, что аппетит путешественника во времени возвращал свою завидную мощь. Когда, наконец, после второго блюда и стакана апельсинового фреша Лана вытерла ему рот платком, Макар мечтательно протянул:

— Сигаретку бы сейчас…

Брови сестры милосердия приняли форму явной и неприкрытой угрозы.

— Обойдешься! Ноэлиты вас приучили к этой дряни, а я тебя отучу.

Бережной вздохнул, а она спросила:

— Ты лучше скажи, зачем тебя в прошлое-то понесло?

— Что меня понесло?.. Нерешительность ваших рулатов и моя идея.

Он рассказал ей о своих приключениях. Рассказал в мужественно-сдержанных тонах, долженствовавших уверить, что это были именно приключения, а не злоключения. Особенно небрежно, вскользь упомянул свое посещение подвалов на Принцальбрехтштрассе. «Приятного мало, конечно. Садюги еще те. Пришлось силу воли проявить…» Подробности опустил — было бы верхом идиотизма нагружать ими девушку. Но если бы Макар и захотел, он вряд ли вспомнил бы тот допрос. Помнил только, как орал во всех октавах.

Закончил рассказчик тем, что это именно она спасла ему жизнь своей запиской. Ну а он лишь в самом конце чуть-чуть проявил находчивость. И, конечно, дико жалко, что у Штауффенберга что-то сорвалось…

Лана, не обращая внимания на его браваду, все качала головой.

— Как же тебе повезло… Боже мой. И, главное — все это изначально не имело никакого смысла.

— Что не имело?

— Всё. Ты никаким боком не смог бы убить ни Гитлера, ни Мюллера. Ноль шансов! Как вообще этот абсурд с прошлым мог придти тебе в голову?

— Ты натолкнула меня на мысль…

— Я?!

— Ну да, после возвращения с похорон, ты тогда сказала: в прошлое попасть легко — только придется сильно рисковать. Ну я и решил рискнуть.

Лана хлопнула себя по лбу.

— Ё-моё!.. Я ж… не договорила тогда! Это проклятый Манест меня перебил! Я же хотела сказать, что попасть в прошлое легко, и это очень большой риск для жизни, но изменить там ничего нельзя! Русло событий во времени уже проложено, и оно ни при каких обстоятельствах и вмешательствах не изменится. Что бы ты там ни делал, кого бы о чем ни предупреждал, а тот, в свою очередь, сколько бы ни поправлял свои действия — все равно произойдет что-то такое, что не позволит перенаправить ход истории. Ты можешь в прошлом совершать незначительные поступки, и они вольются в реку времени — как погрешность; но когда твой поступок меняет русло истории — обязательно сработает механизм нейтрализации: здесь у тебя что-то получилось — значит где-то в другом месте что-то сорвется — и направление потока истории не изменится. Это закон бытия! И это уже пройденный нами этап, где мы давно набили шишки.