Дмитрий Колосов - Воин

Посол замолчал и выжидающе посмотрел на окружавших его спартиатов.

— Спасибо за добрые слова, Тирпен, хоть ты и принес нам недобрую весть, — медленно проговорил Леотихид. — Ты и твои спутники успели вовремя. Мидяне лишь не намного опередили вас.

— Мы спешили изо всех сил, царь, загоняя лошадей и покупая новых.

— Я знаю. Полагаю, Афины не забудут подвига своих посланцев. — Прислушиваясь к мерному потрескиванию освещающих храм факелов, царь обратился к спартиатам. — Какой ответ следует дать заносчивым мидянам? Напоминаю вам: перед тем, как принять решение, хорошо обдумайте его, ибо выбор, который мы сделаем, может дорого стоить лакедемонянам. Может быть, даже жизни.

— Но не свободы! — воскликнул Леонид.

Леотихид искоса взглянул на него и провозгласил.

— Пусть скажут свое слово эфоры!

Четверо из пяти эфоров, в том числе и Павсаний, высказались за войну с мидянами. Лишь старый Прокон, терпеливо дожидавшийся, когда освободится место в герусии, предложил попробовать договориться. Голоса геронтов разделились почти поровну. Тринадцать выступили даже против самой мысли, чтобы рассматривать предложения мидян, предлагая вспороть им животы, пятнадцать хотели мира. В их «нет» войне явственно слышалось недоверие к афинянам и желание отомстить им за старые обиды.

Семнадцать на шестнадцать. Афинские посланники заволновались. Тирпен не преувеличивал — они уже сожгли свои мосты, им не было пути назад. Но победить гигантскую мидийскую армию без спартиатов было невозможно. Кроме того, если лаконцы решат договориться с Парсой, большинство полисов, которые сейчас подумывают о сопротивлении, немедленно покорятся.

Настало время объявить свою волю царям. Первым должен был говорить Леотихид. От собравшихся не укрылось, что Гераклид сильно взволнован. Известный своей расчетливостью он и сейчас колебался, боясь прослыть трусом или поставить Спарту на грань гибели.

Опуская глаза под направленными на него взорами, Леотихид сказал:

— Власть мидян не столь обременительна. Возможно они даже не поставят сатрапа над Лаконией или этим сатрапом будет Демарат. Думаю, он не таит обиды на родной город, а если она и осталась в его сердце, то этот гнев обрушится на нас, а не простых спартиатов. Война же принесет гибель Лакедемону, разорит наши клеры и поднимет на восстание илотов, которые только и ждут, чтобы ударить нам в спину. Я выступаю против войны.

Голоса разделились поровну. Теперь все зависело от Леонида. Он обвел присутствующих взором, задержавшись на Тирпене.

— Так значит вы сбросили послов со скалы, дав им землю?

От этого вопроса, не требовавшего ответа, у старика задергалась щека. Он решил, что Леонид, злорадствуя, осудит афинян на гибель. Слишком много свар лежало между двумя великими эллинскими городами.

Леонид не торопился с решением, продолжая пытку, становившуюся все более невыносимой.

— Павсаний, друг, ответь мне, цел ли колодец, в который эфоры бросали сиракузские побрякушки?

— Цел, — запинаясь сказал Павсаний, не понимая, куда клонит царь.

— Я полагаю, златолюбивые мидяне не откажутся выбрать себе украшения по вкусу. — Леонид улыбнулся старику афинянину. — Вы дали им землю, а мы дадим воду. Вот мое слово!

Агиады были слишком взволнованы происшедшим, чтобы спать этой ночью. Покинув храм Аполлона, они направились в дом Леонида.

Леотихид не солгал, объявив послам, что их дом окружен стражей по соображениям безопасности. Ночью в Спарте было действительно небезопасно, особенно во времена, когда Лакедемону грозило нападение извне. В эти дни поднимали голову илоты — обращенные в рабство коренные жители Лаконики и Мессении. Спартиаты держали их в страшном угнетении, безжалостно истребляя самых сильных и непокорных во время криптий[62].

Илоты платили своим господам лютой ненавистью, самые отчаянные из них по ночам подстерегали на дорогах одиноких лакедемонян, а то и пробирались в Спарту в надежде прикончить из-за угла припозднившегося гуляку.

Спартиаты отвечали на подобные вылазки жестокими репрессиями, но не пытались искоренить их вообще. Постоянное напряжение сил в борьбе против илотов поддерживало в лакедемонянах боевой дух и приучало их к чувству опасности. По той же причине герусия запрещала ходить по ночным улицам с факелом.

Улица была извилистой и очень неровной. Спартиаты посчитали, что нет необходимости выкладывать ее камнем или хотя бы выровнять. Почти на каждом шагу встречались рытвины. Павсаний то и дело оступался и яростно высказывал все, что он думает о прячущейся в эту ночь Селене[63]. Леонид лишь посмеивался. Он обладал кошачьим зрением и видел ночью хуже, чем днем.

Наконец они дошли. Царь несколько раз стукнул кулаком в дверь.

— Кто? — послышался голос Горго. Беспокоясь о муже, она не ложилась спать.

— Я и Павсаний.

Мягко звякнул крепкий запор — тоже не лишняя предосторожность. Бывали случаи, когда илоты забирались прямо в дом. Леонид пропустил гостя, а уж потом зашел сам. Горго зажгла свечу.

— Ужинать будете?

— Пожалуй. — Леонид вопросительно взглянул на племянника.

— Не откажусь.

Если царь был голоден потому, что не имел возможности поужинать, то Павсаний был ко всему прочему большой любитель поесть. Злые языки поговаривали, что сразу после фидитии он отправляется домой, где съедает полтуши барана. Так это или не так, царь поручиться не мог, но был лично свидетелем того, как на пиру Павсаний съел три свиных окорока, каждым из которых могли насытиться по крайней мере три спартиата.

Горго знала об аппетите ночного гостя и подала на стол целый котел тушеных с мясом овощей. Не тратя время на церемонии, Агиады уселись за стол. На какое-то время установилась тишина, прерываемая лишь чавканьем и хрустом хрящей. Первым отодвинулся от стола Леонид. Налив себе вина, он окропил им съеденную пищу. Спустя несколько мгновений, устал и Павсаний.

— Уф! — фыркнул он и оба спартиата рассмеялись.

— Значит завтра точить мечи!

— Точно подтвердил Леонид.

Павсаний поковырял пальцем во рту, извлек застрявший в зубе кусочек мяса и проглотил его.

— А не сделал ли ты ошибку, отказавшись от мира с мидянами?

— Странно… — протянул Леонид, удивленно глядя на родственника. — Ты ведь и сам высказался против. К тому же ничего еще не решено. Апелла может отвергнуть наше решение.

Павсаний пренебрежительно махнул рукой.

— Апелла сделает так, как решила герусия.

Затем он бросил на собеседника быстрый взгляд и спросил: