Юрий Брайдер - Губитель максаров

Впрочем, идти на попятную было уже поздно. Если все эти разговоры насчет того, что он — орудие рока, имеют под собой какое-то основание, то сопротивляться не стоит. По крайней мере сейчас. Нож, во время удара пытающийся вывернуться из рук хозяина, скорее всего сломается.

Теперь, когда дело, ради которого он пришел сюда, было сделано, появилась возможность заняться и другими, менее важными вопросами. Молчание Рагны уже давно беспокоило Окша, и, подняв факел повыше, он внимательно оглядел пещеру, чей вид разительно изменился буквально за несколько мгновений.

Девчонка находилась не так уж и далеко от него, однако разделявшее их пространство было целиком заполнено увесистыми каменными глыбами, каждую из которых могла стронуть с места только конная упряжка или мощный самоход. Что ни говори, а саркофаг Рагне достался поистине царский. Наружу торчали лишь ее ноги, и обе они скребли пол носками изящных сапожек.

Над этой ситуацией надо было подумать. Максар, конечно, не жестянщик, которого и черствой буханкой можно оглушить. Но даже их хваленая живучесть должна иметь пределы. Ну, допустим, он разгребет этот завал, хотя одним только небесам известно, с какой стороны к нему подступиться. А что дальше? Тащить изувеченное тело по узкой скалистой тропе наверх? Тогда серебряные листы с письменами придется оставить здесь. Вызвать подмогу? А кого? Трусоватого кабатчика? Одышливого старосту?

Нельзя сказать, чтобы Окш не ощущал к Рагне никакой жалости, однако досада на ее нерасторопность была куда сильнее. Сама виновата! Не языком надо. было молоть, а делать, что тебе говорят.

Из-под камней раздался голос Рагны, сопровождаемый глухим кашлем:

— Ты еще здесь?

— Здесь, — ответил Окш и, чуть помедлив, добавил: Мне очень жаль, что так случилось.

— Не собираешься помочь мне? — Девчонка говорила спокойно, даже равнодушно, будто речь шла не о ее жизни, а о каком-то малозначительном деле.

— Полагаешь, это возможно? — Окшу было не то чтобы стыдно, а как-то неловко.

— Откуда мне знать… — Рагна зашлась кашлем. — Просто я вспомнила один случай… На моих глазах жестянщики голыми руками раскапывали руины домов, под которыми были погребены их близкие…

— Жестянщики, объятые горем или страхом, нередко теряют рассудок. — Окш поморщился.

— Тебе виднее… Ты ведь вырос среди жестянщиков… Хотя теперь я точно знаю, что ты настоящий максар… Не способный ни на сострадание, ни на добрый поступок…

— Да перестань ты, наконец, бередить мне душу! — не выдержал Окш. — Я попытаюсь сделать что-нибудь, но не представляю, что из этого получится. Камни придется разрезать клинком, хотя здесь их столько, что можно построить хороший дом. Учти, если ты превратилась в мешок костей, я ничем не смогу помочь. Я оружейник, а не лекарь, понимаешь?

— Мои кости целы, — все тем же бесцветным голосом произнесла Рагна. — Хотя это к делу не относиться… Запомни, я не просила тебя о милосердии… И не могу обещать ответного…

— Сколько можно ждать! — Карглак с трудом сдерживал переполнявшую его ярость. — Я не паук, который может бесконечно долго дожидаться, когда в его сети попадет муха!

— Не знал, что ты так нетерпелив, максар, — зевнул Хавр. — Но в одном ты прав. Чем проще устроено существо и чем ближе оно к природе, тем больше покоя в его душе. Зачем зря кипятиться, если мироздание равнодушно к твоим страстям? Всему свой срок. Ход времени не ускоришь.

— Однако ты же выделывал какие-то фокусы со временем. Или это был только обман?

— Тебе трудно понять меня, максар. Я родился-в мире, совершенно не похожем на все остальные. Там время и пространство издавна играли друг с другом в салки, и эта игра зашла так далеко, что живые существа оказались в ней совершенно лишними. Люди, чью землю отобрало море, придумали плоты и лодки. Обитатели пустынь приручили животных, чье молоко заменяет им воду. Мы тоже, как могли, боролись за свое существование. Но только не с морем и пустыней, а с взбесившимся временем и коварным пространством. Вот почему я обладаю способностями, недоступными обыкновенным людям.

— То есть ты признаешься, что не являешься человеком?

— Сам не знаю, кто я такой… Да и знать не хочу. Тот, кто осознал свою истинную сущность, сделал первый шаг к распаду.

— Ты рассуждаешь, как мудрец, а живешь, как мошенник. И еще осуждаешь нас, максаров, за лицеме-. рие. Пусть нас называют злодеями, но мы и не пытаемся выглядеть лучше, чем это есть на самом деле.? Стервятнику не нужен павлиний хвост, — проронил Хавр.

— Будь любезен растолковать этот намек. — Похоже было, что Карглак настроился на ссору. — Возможно, ты оговорился? Или это я ослышался? Х:.:

— Я хотел сказать, что максару незачем бахвалиться, — стал терпеливо объяснять Хавр. — Их сила и жестокость известны всем. А слабому и глупому человеку язык служит для тех же целей, что для павлина — хвост… Когда все это закончится, я, возможно, попрошу сделать из меня что-нибудь величественное, но безъязыкое. К примеру, дуб.

— А еще лучше камень, — буркнул Карглак. — Вон сколько их валяется повсюду. Они пережили наших предков, переживут и потомков… Нет, я больше не могу! — Он вскочил на ноги. — Пусть хоть эти безмолвные камни послужат мне! Максары не унижают себя трудом, но это как раз тот случай, когда можно сделать Исключение! Что ты пялишься на меня, как на распутную девку? Помогай!

Сдвинув с места огромный валун, из-под которого во все стороны бросилась разная живая мелочь, Карглак покатил его к краю обрыва.

Глядя на быстро оживающую Рагну, Окш почему-то вспомнил комнатную муху, которая, полежав немного после сокрушительного удара кухонным полотенцем, вскоре начинает шевелить лапками и трепетать крылышками.

Едва только Окш, проделавший поистине адову работу, стащил с девчонки последний каменный обломок, как она перевернулась на бок и уселась в позе, исключающей всякую вероятность переломов.

Глядя, как Окш увязывает в плащ кипу серебряных пластинок, она, как ни в чем не бывало, поинтересовалась:

— Это именно то, что ты искал?

— Может быть, сдержанно ответил Окш. — Больше здесь ничего нет.

— А ты проверь на всякий случай. Оттуда тянет сквозняком, — она кивнула на круглую дыру в стене. — Теперь в этой пещере есть два выхода.

— Да хоть десять, — с раздражением буркнул Окш, однако взобрался на груду камней (осколки стекла затрещали под его сапогами), посветил в дыру факелом; а потом сунул туда клинок.

— Видишь что-нибудь? — поинтересовалась Рагна;

— Ничего… Если там и есть ход, то он скорее всего соединяется с катакомбами рудокопов. А в них без проводника делать нечего… Кстати, вскрыть тайник можно было только этим клинком. Он примерно на четверть длиннее остальных, это я сразу заметил. Любой другой клинок не прорезал бы камень насквозь.