Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur

— Андрей, извини, — Тимор-Алк выглянул из люка.

— Да ладно.

— Просто я думал… Тебе надо ведь как-то поднять индекс…

— Если я нужен Аире, он возьмет меня и без индекса, — Крокодил погладил руками траву. — Коммуникатор?

В ответ на неуверенный запрос из травы чуть левее его ладони поднялся стебель, открылся цветком; Крокодил увидел свое отражение в мутноватом зеркале экрана. Коснулся цветка удостоверением:

— Соедини меня с Махайродом.

— Махайрод не может принять вызов, — почти сразу отозвался приятный голос.

— Да пошел ты, — пробормотал Крокодил. Цветок, восприняв слова буквально, свернул лепестки и втянулся под слой дерна.

— Есть будешь? — неуверенно спросил Тимор-Алк.

— А что есть? Мясо?

— Этически безупречное мясо, — Тимор-Алк слабо улыбнулся. — Из синтезатора. Будешь?

— Давай.

Через несколько минут они сидели на крыше, свесив ноги, и Крокодил ел нарезанное кольцами, как лук, мясное желе, а Тимор-Алк потягивал из трубочки молочный напиток.

— Сегодня я пытался помочь человеку… землянину, он был в шоке. Такое впечатление, что подключился к его сознанию, и сам не понял как.

— Ты с этим осторожней, — сказал Тимор-Алк. — Это небезопасно.

— Ты так умеешь?

— Нет, — мальчишка с шумом втянул в себя последние капли напитка. — Но могу научиться. Мог бы.

— А почему я умею?

— Потому что Аира для своих целей построил тебе связи в мозгу, которых раньше не было. Как если бы ты был озером, а он выстроил каналы со шлюзами, с насосами, систему взаимодействия с Мировым океаном.

— Аира построил связи у меня в мозгу?!

— Может, они и раньше были. Но не работали. Атрофировались или не развились, как-то так. Спроси у него.

— Спрошу, — пообещал Крокодил. — А Вселенское Бюро миграции — это единая раса или межрасовая организация?

Тимор-Алк поболтал ногами:

— Насколько нам известно… Да, одна раса.

— И что, они занимаются только миграцией? Или чем-то еще?

— Не знаю. Может быть. Они… видишь ли, это цивилизация поля. Ну, насколько нам известно. Поле, разновидность материи.

— Вы столько лет с ними сотрудничаете, — Крокодил облизнул солоноватый сок на губах, — и не знаете толком, что они такое?

Тимор-Алк пожал плечами:

— У нас, видишь ли, нет ни инструментов, ни методов, чтобы их исследовать. Ты трогал поле? И никто не трогал. Мы можем только фиксировать, как поле воздействует на окружающую материю.

— А спросить у них напрямую?

— Все, что мы о них знаем, — это их ответы на наши вопросы. Иногда они отвечают туманно.

— Они привязаны к своей планете? К месту во Вселенной?

— Они не оперируют такими понятиями, — Тимор-Алк терпеливо улыбнулся. — «Место», «планета»… Они, в принципе, фиксируются приборами. Но общаться с ними можно только опосредованно. Через образы, которые они сами для нас создают.

— Но логика-то у них человеческая?

— Если они синтезируют голоса, чтобы общаться, — почему бы им и логику не синтезировать?

Крокодил покачал ногами в легких сандалиях. Вокруг, совсем рядом, в кронах возились птицы; они занимались исключительно мирным трудом.

— Знаешь, на что это похоже? — вдруг спросил Тимор-Алк. — Как если бы время было цивилизацией и мы могли с ним разговаривать.

— Время?

— Да. Представь, что время выходит с тобой на связь… И предлагает помощь. В обмен на сотрудничество.

— Со временем?

— Да, — Тимор-Алк взъерошил ладонями волосы, темно-зеленые, как сочная летняя трава. — Ты бы отказался?

— А что время способно мне предложить? — медленно начал Крокодил. — Бессмертие? Длинную молодость? Это первое, что приходит в голову…

— Нет. Хочешь длинную молодость — разбирайся с собственной физиологией. Бессмертие… В материальном мире невозможно.

— Тогда какую помощь может предложить мне время?

— То, что тебе нужно, но ты не в состоянии этого представить.

— Э-э-э… — протянул озадаченный Крокодил. — Если не могу представить, то и не нужно, пожалуй.

— Нет! — Тимор-Алк вскочил, взмахнул руками, балансируя на краю крыши. — Во время Смерти Раа люди не могли представить, что им нужны стабилизаторы. Они не понимали, что происходит. Привычная реальность начала расслаиваться, рождались старики, умирали младенцы, на мир, где не было насилия, стаями навалились чудовища…

Он осознал, что ведет себя несдержанно, вдохнул, выдохнул, снова уселся, свесив ноги. Только щеки сделались розовыми, и все лицо казалось скорее бронзовым, нежели зеленым.

Несколько минут оба молчали. Дом в белом лесу стоял тихий, пустой. Внизу, на крыльце валялся берестяной свиток с сенсорным экраном.

— Аира говорит, что смысл — в соответствии замыслу Творца, — сказал Тимор-Алк. — Конец света происходит, когда замысел искажен настолько, что приходит в конфликт с изначальной идеей. Лишенное смысла разваливается и гибнет.

— Но мы же не можем залезть Творцу в голову и проверить, соответствуем мы его замыслу или нет, — Крокодил с трудом подавил раздражение.

— Мы пошли на поводу у материи, — Тимор-Алк смотрел в лес, где играли свет и тень, лоснились плотные листья и трепетали тонкие. — А материя требует развития, роста, смерти, отбора… На старом Раа не было Пробы. Не было механизма для отбора людей, не было надобности их отбирать.

— Мне это все дико слышать, — признался Крокодил. — Я вырос в мире, где отбор идет ежесекундно. Невесты выбирают женихов, приемные комиссии — студентов, режиссер — актрис, работодатель — работников, в гонке на оплодотворение гибнут тысячи сперматозоидов, и только один побеждает!

— …А идти на поводу у материи — все равно что считать, перекладывая палочки, — тирада Крокодила была непонятна Тимор-Алку, и парень пропустил ее между ушей. — Ты никогда не научишься брать интегралы… даже решать квадратные уравнения, если считаешь на палочках.

Крокодил подумал.

— Мне надо на Серую Скалу, — сказал со значением. — В музей истории Раа. Поехали со мной.

— Я жду вызова от Аиры, — суховато напомнил Тимор-Алк. — И ты тоже, кстати.

— Ты обещал ему сидеть дома и ни шагу за порог?

— Нет, но…

— А я не обещал! Оставайся, если хочешь, а я…

— Я с тобой, — поспешно сказал Тимор-Алк. — Там можно твой рейтинг… немного поднять.

Огромные фигуры на гладкой стене так плотно накладывались одна на другую, что их трудно было различить издали и невозможно рассмотреть вблизи. Надо было искать ракурс; на каменном полу сохранилась копоть тысячелетней давности. Здесь жгли костры — в разных местах, в разное время, сотни костров. Разные люди становились между светом и стеной, отбрасывали тень, и младшие — по традиции, всегда младшие — обводили эту тень углем.