Кир Булычев - Поселок

Но лес был молчалив, как прежде.

- Не исключено, то есть даже вероятно, - сказал Старый, - что они спустились на шаре где-то в лесу и не могут найти лагеря экспедиции - в лесу это нелегко сделать.

- Я все эти варианты просчитывал, - ответил Сергеев.

В мастерскую заглянула толстая Луиза, спросила, починил ли Сергеев лопату. Тот отдал ей лопату. Олегу вдруг стало неприятно, что Луиза может думать о лопате, когда неизвестно, что случилось с Марьяной.

Старый перехватил взгляд Олега и вдруг сказал:

- Как-то Лев Толстой, да, если не ошибаюсь, Лев Толстой, был на холере и вошел в избу, где только что умер мужик, единственный кормилец. И там сидела жена умершего мужика и ела щи. И кто-то из людей, что пришли с Толстым, стал возмущаться - как это можно, в такой горестный момент есть щи? А старуха ответила: "Не пропадать же пище". Может, я неточно пересказываю, но ты, Олежка, неправ. Луиза переживает не меньше тебя. Только она понимает, что поселку надо жить, нельзя опускать руки. У нас бывали времена и потяжелее, и то мы продолжали работать - иначе бы не выжили.

- Я ничего не думал, - сказал Олег.

- Ну и хорошо, - сказал Сергеев. - Что же будем делать?

- Наверное, надо идти в лес, - сказал Старый. - Если они спустились - мы знаем направление полета. Мы их найдем.

- Правильно, - сказал Олег, - я пойду, можно?

- Нелепо, - ответил Сергеев. - Подумайте. Ветер мог измениться, и их могло унести далеко в сторону. Очень далеко.

- А вдруг они совершили вынужденную посадку?.. - Олегу трудно было выговорить это, но он заставил себя сказать: - И пострадали, разбились, и им нужна помощь.

- Где им нужна помощь? Покажи! - жестко сказал Сергеев.

- Мы пойдем до реки, мы пойдем по тому пути, по которому летел шар. Это дня четыре-пять.

- И кто же пойдет? - спросил Сергеев.

Почему-то голос его был злой. И Олег не понимал, что злость эта происходит от сознания собственного бессилия. Все мысли Олега и предположения Сергеев за последние дни взвесил, просчитал и отверг, хотя он тоже хотел бы уйти сейчас за аэронавтами и искать их в нескончаемом лесу. Только не сидеть и не ждать.

- Я пойду, - сказал Олег. - С вами. И можно взять Фумико. Она хорошо ходит по лесу.

- Это очень большой поход, - сказал Сергеев, - На столько дней в незнакомый лес не уходил даже Дик. Запасов пищи сейчас почти нет, весь поселок впроголодь сидит.

Олег не любил начала лета, потому что оно всегда было голодным. Звери в это время еще не приходили, грибов было мало, зелень только начиналась. Кристина говорила, что поселок перенял у христианства древний обычай - великий пост. В древности люди тоже голодали перед летом, когда кончались все запасы, и религия придумала, что этот голод угоден богу - это называлось "пост" и в него нельзя было много есть.

- Значит, взять с собой практически нечего - что было, мы отдали на воздушный шар. Так? - произнес Старый.

- Мы убьем что-нибудь в лесу, не пропадем… да и как можно сейчас об этом думать?

- Думать полезно всегда.

Олег поглядел на Старого, ища поддержку. Старый молчал.

- Но речь идет о наших… вдруг им плохо?

- Мы всегда живем рядом со смертью, - сказал Сергеев. - Отправить сейчас тебя и других людей с тобой в лес без надежды на успех, потому что мы тревожимся о судьбе близких, равнозначно трагедии для поселка. А поселок - это в первую очередь не мы с Борисом, и даже не ты, а те ребятишки, которые от нас зависят. Ну хорошо, мы ушли в лес. Кто остался в поселке?

- Много людей, - сказал Олег. - И Старый, и Вайткус, и женщины, и Лиз. Много.

- Вайткус болен и слаб. Старый тоже. В поселке не останется ни одного защитника, ты понимаешь - ни одного защитника!

- Ты неправ, - сказал Старый. - Если нужно, мы еще тряхнем стариной.

- Если в лесу не справятся Дик с Казиком, - продолжал, будто не слыша его, Сергеев, - то у нас с Олегом совсем мало шансов их отыскать. Зато очень много шансов, что мы больше не доберемся до корабля. Об этом вы забыли?

- Корабль подождет, - упрямо сказал Олег.

- Ты забыл, почему мы не пустили тебя на воздушном шаре? Потому что ты обязан дойти до корабля.

- А если я пойду к кораблю, кто защитит поселок? - Олег отыскал слабое место в аргументах Сергеева и вцепился в него. - Кто? Вы же сами говорили! Теперь что, сидеть и ждать?

- Мы живем в тисках необходимости, - сказал Сергеев. - Мы живем всегда между двух зол, между трех зол, между множества зол. И остаемся людьми, потому что всегда думаем.

- И теперь мы не идем помочь Марьяне!

- Да помолчи ты! - вдруг рассердился Старый. - Ты думаешь, Сергееву легко так рассуждать? Ты уже взрослый, ты наш наследник. Наследник нашего маленького царства. На тебя мы надеемся. А ты споришь с нами, как мальчишка. Ты влюблен в Марьяну…

- Что? - Олег искренне возмутился. - Ничего такого нет!

- Это видно, - улыбнулся Старый, - только ты сам об этом долго не догадывался. А теперь, по-моему, догадался, потому и возмущен.

- Ладно, чего спорить, - сказал Сергеев, поднимаясь. - Раскричались на весь поселок.

Олег отвернулся от них. Влюблен или не влюблен - некрасивое слово, глупое - их это не касается. Он знал уже, что убежит ночью из поселка, убежит и сам их найдет. Пускай он будет идти пять дней, десять, пускай все чудовища леса встанут против него, но он найдет Марьяну и Казика. Ну, и Дика тоже. Только надо взять себя в руки и не спорить. На шаре он улететь не мог - не драться же ему с ними. Но уйти в лес - этому никто не помешает.

- Я обращаюсь к твоему разуму, которого у тебя, как оказывается, немного, - говорил Сергеев. Олег не хотел его слушать, но не мог не слушать. - Путь к кораблю известен и относительно, я повторяю, относительно безопасен. И этот путь - твой, Олег. Это и есть твоя судьба и отображение судьбы поселка. Если даже случилась трагедия с моей дочерью ("Он нарочно сказал "с моей дочерью", чтобы я понял", - подумал Олег)… и если никакой экспедиции нет и никто нас не найдет - будем готовы к худшему, - то остается корабль. И остаешься ты. Понял?

- Понял, - тупо сказал Олег, как на уроке.

- Ни черта он не понял, - сказал Старый. - Он не понимает, что принадлежит не себе. Что бывают моменты в жизни, когда человек не имеет права принадлежать только себе. Это бывает тогда, когда от его действий зависит судьба других людей.

* * *

Вечером, когда стемнело, а мать была у Линды, они с ней шили, Олег собрал свой небольшой мешок. Он выбрал из коробки на полке всю муку и сладкие корешки - больше дома ничего не оставалось, поточил нож. Конечно, можно было взять и арбалет, но арбалет будет мешать - ему ведь придется идти очень быстро, а почти от любого хищника в лесу можно убежать. Олег находился во власти упрямства. Он понимал, что прав не он - правы старшие, но в их правоте была холодная жестокость, с которой Олег не мог смириться. Ведь он не отказывается идти к кораблю, он пройдет к нему потом, но сейчас они в лесу ждут помощи, а мы здесь разговариваем. Он представлял себе, как пойдет: по прямой, к болотам, к реке. Ему не было страшно, хотя если бы ему сказали, чтобы он пошел в лес ночью, неизвестно куда, один, сказали бы в обыкновенной жизни, он бы испугался. Но сейчас важно было только одно: незаметно уйти из поселка и зайти так далеко, чтобы его не догнали и не вернули. Ведь с них станется - догнать и вернуть.