Алексей Гравицкий - Напоминание

И Сергей шагал в этом тумане, заволокшем весь мир, шел ничего не ощущая и ничего не соображая. Ощущение чего-то материального появилось, когда ноги подогнулись и он упал на колени. Туман потихоньку развеивался. Сергей отряхнул остатки туманной завесы и огляделся. Он не поверил глазам: поле осталось позади, справа и слева от него возвышались оголенные зимой деревья.

Сергей оглянулся. Через все поле к нему шла нервно болтающаяся из стороны в сторону дорожка следов. Его следов! Сергей передернулся, затрясся мелкой дрожью, попытался подняться, но ватные ноги не слушались и он снова упал на колени.

В оцепенении он сидел на снегу, в оцепенении вернулся к грузовику под дулом автомата, в оцепенении трясся всю дорогу в кузове грузовика. Оцепенение прошло, когда его начали трясти руки Виктора. Виктор ни о чем его не спрашивал, Сергей сам попытался рассказать, но не дойдя и до середины рассказа завсхлипывал, всхлипы сменились нервными смешками, перепутались с ними, началась истерика.

Это была последняя капля.

Немного прийдя в себя после этой поездки, Сергей стал по новому глядеть на место своего заточения. Безумная мысль, зародившаяся в терзаемом истерикой мозгу, начала обрастать мясом. Сергей осматривал каждый метр своей тюрьмы.

Утром, когда выводили из барака, он прислушивался к гулкому эху шагов. Их вели между бараком и стеной.

Стена высокая, увенчана спиралью колючей проволоки. Стену Сергей отмел сразу, другие варианты отлетели чуть позже. Один из-за широкого двора, освященного прожекторами, другой из-за охраны и собак, которых боялся с детства. Собаки здесь были страшнее, чем любая из тех, каких видел раньше. Огромные, злые, остервенелые, натасканные на таких, как он. Они бросались с наслаждением на любого, дай только волю.

Единственный удобоваримый вариант Сергей осмысливал очень долго, потом взялся за него с невероятным энтузиазмом. Одна из стен его барака шла параллельно стене забора, но вторая соприкасалась с этим забором, который поворачивал под прямым углом. Барак таким образом оказывался в углу. Умирающий от нечеловеческой усталости, Сергей ждал, когда все обитатели барака заснут, тихо прокрадывался в захламленный закуток, разгребал кучу мусора у стены, поднимал гнилые доски и с остервенением вгрызался в мерзлую землю. Он копал практически голыми руками, единственное орудие, которое у него было - погнутая ложка, откопанная им в куче мусора. Он рыл землю несколько часов подряд, потом закрывал досками результат своих судорожных потуг, заваливал кучей мусора и шел спать.

На утро все шло, как обычно: помои, гулкое эхо шагов, проходивших в узкий коридор между забором и бараком людей, лопата, барак. Потом Сергей выжидал, когда все заснут, лез в свой замаскированный лаз и копал. Теперь он считал дни, у него была цель и он ее добивался сдирая ногти и ломая ложку.

Сначала он рыл вниз, рыть становилось все труднее и труднее, потом пошел прямо, миновал две, нависшие над его лазейкой, стены и начал копать вверх. Теперь копать становилось легче, но, видя приближение заветной цели, невыносимее.

Последние дни он не мог сосредоточится ни на чем, он думал только о своей лазейки. Еще дней пять и, если все пойдет нормально, он на свободе.

Все не пошло нормально. В ту же ночь у него сломалась ложка. Он попробовал копать обломками, но из этого ничего не вышло. Теперь Сергей копал голыми руками. Цель приближалась значительно медленнее, но вот, наконец, он капнул в очередной раз и на него посыпалась земля. Сквозь маленькую щелочку, обезумевший от счастья Сергей увидел кусочек неба, подмигивающие ему звезды. Он принялся копать с еще большим остервенением, но наткнулся на огромный булыжник. Камень перекрыл дорогу на свободу и обогнуть его этой ночью не представлялось возможным.

Сергей, скрепя сердце, закрыл лазейку досками, засыпал кучей тряпья, соломы и прочего мусора, и пошел спать. Заснуть ему, не смотря на нечеловеческую усталость, от которой, копая лаз, терял сознание, так и не удалось.

Утром он почти с восторгом съел ненавистные помои. Последний раз. Прошел, прислушиваясь к эху шагов, по узкому проходу между стеной барака и стеной забора.

Последний раз! Махал лопатой с неведомо откуда взявшейся силой. Ура!

Все это с ним происходит в последний раз! Ковыряющий рядом с ним землю Виктор посмотрел как-то странно.

Сергей с нетерпением ждал вечера. В груди сладко ныло, когда перешагивал через спящие тела, шел к своей почти завершенной лазейке. Сергей разгреб мусор, поднял доски, с головой ушел под землю. Копал с радостью и нетерпением, наконец вырвался на свежий морозный воздух. Сердце затрепетало в груди от непередаваемой радости. Он чуть отполз назад и...

- Сволочь! - ударилось в спину Сергею. - Ну и сволочь. Сбежать решил?

Сергей полностью вылез из лазейки, резко поднялся и обернулся, перед ним стоял Виктор. Глаза Виктора покраснели и поблескивали в полумраке, как у сумасшедшего, лицо перекосилось, а там, где всегда была веселая улыбка, теперь появился звериный оскал. Сергею стало страшно.

- Витя?..

- Сбежать хотел, сволочь, - тупо повторил Виктор.

- Витенька, ты что? Я ж... Я же вместе хотел. Ты, что думаешь, что я тебя брошу? Витенька, ты что, я...

- Значит о нас ты подумал, - прорычал Виктор. - А о них, о тех, кто здесь останется, их же...

- Витя, успокойся, - попытался увещевать Сергей. - Витя, все же не смогут, пойми, а...

- А завтра их же выстроят и каждого второго...

- Не второго, Витя, и не надо об этом думать.

- Ах не надо, а что надо? Не думать об этом? А как я могу об этом не думать, если завтра за наши шкуры поганые столько народу погубят, чтоб другим не повадно было убегать, - его рычащий голос сорвался на визг. Ты, сука, вспомни их всех, а вспомни Демона, Клюва.

- А этих я вообще не хочу вспоминать, Витя. Это зеки, ублюдки, Витя, и если их...

- Молчать!!!

Сергей не успел сообразить, что произошло, но только в следующий момент он оказался на полу с рассаженной челюстью, а Виктор возвышался над ним, потирая кулак.

Сергей дотронулся до лица, кольнуло. Он тяжело вздохнул, начал подниматься.

- Вот значит ты как.

- Вот значит ТЫ как, - перебил Виктор. - Да они зеки, но они между прочим искупили кровью, - он нагнулся и подал Сергею руку. - А потом, я такой же зек, как и они, плевать, что они зеки в этой жизни, а я в той. Значит я такой... такой же ублюдок, так ты сказал.

Сергей наконец поднялся, сплюнул кровавый шматок и стал растирать челюсть, по которой на глазах расплывалась хорошая битуха. Посмотрел на Виктора, только сейчас обратил внимание на то, что тот очень постарел. От бывшей атлетической фигуры остался один скелет, обтянутый жилами и серой кожей. Глаза запали куда-то очень глубоко, по лицу побежали глубокие морщины, в скомканной шевелюре появилась седина, а на лице седая щетина. Сам Виктор как-то скрючился, ссохся, в глазах нездоровый блеск. Виктор опустился на пол, затих на миг, опустив голову, сказал: