Максим Хорсун - Рождение Юпитера

Шелли шагнул на двести четырнадцатое поле. Под ногами оказались замусоренные ступени. Невидимая лестница уводила вниз и вбок. Боевой визор загудел от напряжения, пытаясь разредить темноту, царящую в тоннеле, но уже через пять-шесть секунд признал поражение. К счастью, спускаться дальше не было необходимости (хотя на координатной сетке существовало и двести пятнадцатое, и даже двести шестнадцатое поле), и Шелли поспешил повернуться к выходу. Не успел он вскинуть винтовку, как скафандр заблокировали.

Напрягая до боли глаза, Шелли всматривался в лежащий перед ним участок улицы. Несколько домиков – относительно нетронутых, между постройками – черное пятно овальной формы. Пятно – то ли старый газон, то ли там что-то горело.

На соседних полях пока все спокойно. Ни врагов, ни друзей в поле зрения, лишь слышатся отзвуки далеких выстрелов и раскаты очень похожего на них грома.

По груди и по спине струился пот. При этом Шелли понял, что он дрожит так, будто болен лихорадкой. Дышать приходилось насыщенным испарениями тела воздухом, за глазами зудело от калейдоскопа непрерывно изменяющихся данных на боевом визоре… но этот дискомфорт Шелли принял со вздохом облегчения. Он понял, что шок понемногу отпускает.

Как-то сразу он почувствовал себя никчемным трусом, безыдейным убийцей, готовым на все ради того, чтобы сохранить себе жизнь. Он перестал быть человеком-фишкой, управляемым программой, он вернул себе способность мыслить. И стал мыслить в привычном ключе.

Но погрузиться в рефлексию ему не позволили.

Шелли неожиданно почувствовал, что скафандр заваливается на спину. Причем заваливается неторопливо и даже аккуратно – будто чьи-то руки поддерживают его за плечи.

Замелькали белые лучи фонарей.

От неожиданности Шелли зажмурил глаза.

– Как это следует понимать? – спросил он своего единственного собеседника – немногословного арбитра. Вместо ответа в наушниках зазвучал треск статики.

Два человека в неприметных скафандрах, озаряя тоннель светом нашлемных фонарей, погрузили неподвижного Шелли на тележку – словно кусок мяса в герметичной упаковке. Натянули поперек его груди увесистую цепь, перехватили литые звенья механическим замком.

«Неприметные» действовали проворно, без намека на суету, не совершая лишних движений. Шелли же не понимал ровным счетом ничего.

Кто эти люди? Они – из обеспечения Партии? Что им нужно?

Перед забралом шлема раскрылись пневматические бокорезы устрашающего вида. Инструмент походил на окаменелые челюсти морского хищника Еуропы, скелет которого был выставлен в палеонтологическом музее на Трайтоне. Зрелище не для слабых духом… Рывок! Шелли вскрикнул, ему показалось, что незнакомцы пытаются вскрыть скафандр.

Это было бы чересчур даже для суровых арбитров Партии!

На ступени с медным звоном упал перекушенный у основания рог. Еще рывок! И второй рог последовал туда же.

Рогов Шелли не жалел, и, тем не менее, дыхание перехватило от гнева и бессилия. То, что с ним совершили, походило на какую-то символическую кастрацию.

А дальше произошло нечто вовсе непонятное: в тоннель вошел Константин. К бесфамильному бросился один из «неприметных», зазвучала неразборчивая речь.

«Неужели я столь серьезно нарушил устав, что меня вывели из кампании, не дожидаясь ее завершения?»

– Константин! – позвал Шелли. Он до липкого пота испугался за жизни этих «неприметных». Кто знает, как далеко способен зайти кровожадный гигант, чтобы вернуть в строй дружественного игрока? Быть может, берсерк готов расколоть на них шлемы, словно… как он говорил? «Что те глиняные черепки»…

Константин подошел к Шелли, погладил рукоять молота, поразмыслил над чем-то. Затем сделал небрежный жест рукой. В ту же секунду на шлем благородного накинули кусок плотной ткани. Тележка затряслась, и Шелли стало ясно, что его спускают по ступеням.

– Константин!!! – изо всех сил закричал он, догадавшись, что все это никак не вписывается в устав Партии.

Ослепленный визор тупо считал минуемые поля: «двести шестнадцать, двести семнадцать, двести восемнадцать»…

…Через четыре минуты они вышли за кольцевую эстакаду Горгоны…

Часть 3

Мир Солнца

1

«Странник» плыл над буро-рыжей поверхностью мертвой планеты. Расплывчатая тень древнего корабля людей ползла по приземистым холмам, по застывшим порогам лавовых рек, по равнинам, взрезанным загадочными прямыми бороздами. Борозды чернели в ночи, они напоминали «Страннику» след, оставленный человеческой рукой. Четыре, только четыре отчетливых линии. Будто к полушарию цвета окислившегося железа прикоснулось антропоморфное божество. Провело пальцами бездумно, не прерывая путешествия вдоль магнитных осей Млечного Пути.

Словно ребенок, снял с горячей руки вязаную варежку и приложил пальцы к свежему снегу.

Боги не живут в космосе. По крайней мере, в тех галактических скоплениях, где побывал вездесущий «Странник», их нет. А вот «дети» – любители «порисовать» на материковых плитах прямые линии или более сложные фигуры, встречались. «Буро-рыжая» – всего лишь очередная планета, хранящая тайну чужаков. Миры, подобные ей, разбросаны по Вселенной во множестве, и для того, чтобы отыскать их все, кораблю-призраку не хватило бы вечности. Пыльные, лишенные атмосфер музеи под холодными звездами, где вместо экспонатов выставлены напоказ следы «разумной» деятельности тех, кто когда-то хозяйничал в космосе. Когда-то в далеком-далеком прошлом.

Долго тянутся борозды, словно географические параллели они соединяют восток и запад. «Страннику» безразлично, с какой целью давно вымершие чужаки терзали базальт на безымянной планете. И совсем неинтересно, куда, в конце концов, исчезли все интеллектуальные, высококультурные, колонизирующие и доминирующие…

Их поглотило небытие. Небытие, которое в эти минуты присматривается к расе прямоходящих млекопитающих – обитателей системы красного гиганта.

Они мнили себя благородными и всезнающими. Они провозгласили себя богами своего маленького мира. Они вымрут, не оставив о себе и следа.

Пресловутый красный гигант скрывался в толще галактического диска. Сияние умирающего Солнца сливалось со светом миллиардов звезд, образующих ткань Галактики. С границы гало Млечный Путь выглядел жемчужным облаком, излучающим ровное свечение. Золотистое утолщение в центре облака – это Ядро. А горячий газ, окутывающий Ядро, – плодородная почва, в которой зреют зерна молодых звезд.