Игорь Дручин - Хрупкое время Ауэны. Сборник научно-фантастических произведений

— Ну, подавайте нам свою лучшую команду, — заявил Алферов, когда Галя переоделась.

— Какая у нас лучшая команда, Кузьмич? — ехидно спросил Шалыгин.

– «Скотобаза», естественно, — невозмутимо ответил начальник станции.

— Тогда идите, готовьтесь. Я, так и быть, буду судить.

Он взобрался на верхотуру и дал длинный свисток.

— Команды готовы к встрече?

— Как называется ваша команда, Василий Федорович?

– «Титан», конечно!

— Итак, «Титан» против «Скотобазы». Пять минут на разминку!

Уже на разминке вновь испеченная команда почувствовала что-то не то. Привычных пасов не получалось. Мяч то взлетал до потолка, то отскакивал в игрока, то падал слишком близко. Едва успели наладить пас, как разминка кончилась. Алферов первым вышел на подачу. Слегка подбросив мяч, он изо всех сил ударил по нему открытой ладонью.

— Ух!

На площадке противника никто не успел шевельнуться, как мяч ударился об пол.

— Правильно, — прокомментировал Ковалев. — Стоять смирно!

В переполненном зале послышались смешки. Еще подача — и снова мяч ударился об пол. Мяч за мячом посылал Алферов, но странно, никто не пытался его взять.

— Вот садит, — только вздохнул Владимир Кузьмич.

— Вы будете играть или пойдете с сухим счетом? — спросил Алферов.

— Мы подождем, когда ты врубишь в сетку, — съязвил Яковлев.

— Ну уж нет!

Удар. Мяч порхнул над сеткой и улетел в дальний конец зала. На подачу встала Майя.

— По-пионерски им! — подмигнул ей механик.

Майя легко, чуть коснувшись, ударила по мячу ребром ладони снизу, и он, планируя, медленно опускался на площадку. Ковалев вышел на прием, рассчитывая перекинуть мяч Светлане, чтобы она дала пас на удар. Сосредоточившись, он принял мяч машинально, как принимал его тысячи раз, и земная привычка подвела: мяч взвился и ударился в высокий потолок. Снова подача, и теперь уже из рук штурмана мяч отлетает к стене, на зрителей. Мягко, очень мягко принимает мяч командир корабля и так же мягко отталкивает на удар мяч Светлана. Ковалев набегает и упруго отталкивается… Что за ерунда! Мяч остался внизу, а он едва не задевает носками верхнюю часть сетки! Наверное, у него было чрезвычайно глупое выражение лица, потому что зал грохнул смехом. С этого момента хохот в зале не умолкал. Казалось, игра вот-вот наладится. Пошли пасы у штурмана и даже у Гали, но что-то не срабатывало, и в последний момент, к удовольствию зрителей, кто-нибудь из команды оказывался в нелепой позе в одной стороне, а мяч летел в другую. Алферов уже закипал от досады, когда несколько неудачных подач с обеих сторон продвинули его на ударную позицию. Он аккуратно принял мяч, Галя навесила отличную свечу, и Василий Федорович решил отыграться за неудачи своей команды, связанные с трудностями координации тела в условиях слабого тяготения, а заодно и поразить противника, раз уж эти условия позволяют. Сильный толчок, и тренированное тело Алферова взвилось выше сетки, и оттуда, с непривычно высокой точки, последовал прямой удар вниз на площадку. Зал взвыл от восторга, но Василий Федорович, вложив в удар всю свою мощь и досаду, перегнулся и в этой нелепейшей позе свалился на голову механика по ту сторону сетки. Зал бился в судорогах истерического смеха… Этого Василий Федорович вынести не мог и выкинул белый флаг.

— Ввиду непривычности условий команда «Титан» отложила встречу на период адаптации! — дипломатично возвестил сверху Шалыгин.

Зал дружно зааплодировал находчивости судьи.

— Володя, а что это за скотобаза такая? — спросил Алферов, потирая ушибленный висок.

— Да так, — усмехнулся Яковлев. — У нас каждая команда изощряется в названиях.

— А я думал, вы тут скотину какую завели.

— Гончарова предлагала выкармливать с десяток поросят. Говорит, отходов и ботвы хватит. Но я думаю, это уже слишком. Разведем антисанитарию и прочее…

— Почему? Очень дельно. Неужели ты не понимаешь, что пора вам переходить на самообеспечение? Я пришлю поросят и зоотехника в порядке эксперимента. А насчет антисанитарии… Отдельный отсек с фильтрами.

Он опять потрогал висок.

— Черт! Как бы синяк под глазом не образовался. Мне через пару дней доклад Верховному Совету делать о перспективах освоения Луны. Светлана!

— Что, Василий Федорович?

— Ты врач, сделай, чтобы у меня синяка не возникло под глазом.

Светлана осмотрела ушибленное место и покачала годовой.

— Пойдемте, у меня в аптечке есть бодяга. Сделаем примочку.

Василий Федорович сидел в комнате Светланы и ждал, пока она приготовит примочку.

— Ну и влипли мы с тобой, Светлана, в историю, — сказал он, поглядывая в зеркало. — Синячище все-таки будет!

— Кто ж его знал, Василий Федорович. Готова бодяга. Давайте приложу.

Она подошла и наложила смоченный тампон на висок.

— О! Сразу легче. Я знал, Светлана. Меня ж предупреждали, а я все-таки полез. И поделом! Неужели будет синяк?

— Не будет, Василий Федорович. Это же бодяга.

— Да, вот такая бодяга у нас получилась! А что, Светлана, могла бы такая девушка, как ты, выйти замуж за такого старого бродягу, как я?

— Отчего же, могла бы! — буднично проговорила девушка. Так обычно говорят все врачи с пациентами, отвлекая их от ненужных сомнений.

— Да, сначала казалось — успею, потом годы тяжелого труда на Луне, труда рискованного… Мы ведь с вашим директором Димой Баженовым первые начинали здесь. Не так уж много осталось наших. Володя, здешний начальник, больше работал на месте; Стасов Леонид, главный конструктор; Алеша Волков, директор Института геодезии и картографии Луны. А вот Аркадий и Саша Комаровы… Близнецы, умнейшие ребята, нечто вроде Системы в миниатюре. Их нашли в воронке… Почему-то произошла мгновенная разгерметизация. Харченко поскользнулся на реголите. Когда тонкий слой и крутые склоны, реголит становится скользким, как лед. Упал со скалы, разбился. Женя Храмов порвал костюм на сгибе. Тогда костюмы делали без отсеков. Все, Светлана, совершенствуется на горьком опыте…

— Зачем вы сейчас об этом, Василий Федорович?

— Затем, что опасно здесь жить и работать, Светлана. Даже сейчас. Сутки назад перед моими ногами ударился микрометеорит. Образовал детский кратер. Маленький, забавный… Но мне удара хватило бы, только я на секунду промедлил. Сам не знаю, что помешало сделать этот шаг… Вот и задумался о жизни. Здесь выживают такие, как эта четверка, потому что они осознанно готовили себя к этому. Это их мир, в котором они хотят жить. А вот ты, зачем тебе космос?

Он посмотрел на Светлану, все еще державшую тампон у его виска. Она стояла отрешенная, погруженная в себя. Все можно было прочесть на ее лице: и печаль несбывшегося, и растерянность перед вопросом, ответ на который до сих пор считался само собой разумеющимся…