Фрэнк Герберт - Барьер Сантароги

— Кухня там, — он указал на вертящуюся дверь в конце комнаты. — Ванная — за этой дверью. — Она находилась как раз напротив кровати Дейсейна, и справа от неё находилось ещё две. — А эти двери — в туалет и лабораторию. Вас это устраивает, доктор?

Дейсейн, встретив испытующий взгляд Бурдо, ответил:

— Посмотрим. — Он выдавил из себя грустную улыбку и объяснил, как будет питаться.

— Консервированная пища, сэр? — переспросил Бурдо.

— Я полагаюсь на вас, вы знаете это, — ответил Бурдо. — Ведь вы были… в таком же, как и я, положении… когда-то. Мне кажется, вы симпатизируете мне… подсознательно. Я рассчитываю, что… — Дейсейн слегка пожал плечами.

— Именно этого доктор Ларри и хочет от меня?

— Да.

— Я должен буду наугад выбирать консервы на рынке?

— Правильно.

— Ну, это выглядит идиотизмом, сэр… но я сделаю так, как вы просите. — Он, что-то бормоча под нос, вышел из комнаты.

Дейсейн с трудом забравшись под одеяла, некоторое время лежал восстанавливая силы. Дальше крыши виднелся ряд верхушек деревьев — высоких вечнозелёных — на фоне безоблачного голубого неба. В комнате царила абсолютная тишина. Дейсейн глубоко вздохнул. Действительно ли он здесь будет в безопасности? Ведь её выбрал сантарожанец. Но этот сантарожанец был выведен из психического равновесия собственными сомнениями.

Впервые за последнее время Дейсейн понял, что может расслабиться. Огромная усталость навалилась на него.

«Откуда взялась эта неестественная слабость?» — подумал он.

Её нельзя было объяснить последствием потрясения или полученными ожогами. Казалось, что это было вызвано ранами в его душе, затронув и его тело; все его мышцы получили приказ бездействовать.

Дейсейн закрыл глаза.

В красном сумраке, не видя ничего, Дейсейну казалось, что он разбит на мелкие кусочки, его внутреннее «я» съёжилось в ужасе. «Нельзя двигаться, подумал он. — Двигаться — значит привлечь к себе беду, которая, возможно, окажется ужаснее самой смерти».

Непроизвольно задрожали ноги, а зубы застучали. Он попытался успокоиться, открыл глаза и уставился в потолок.

«Это реакция на Джасперс», — решил он.

Комнату наполнял его запах. Аромат резко бил в ноздри. Дейсейн потянул носом и повернулся к металлической тумбочке, стоявшей возле кровати. Потом потянулся к полуоткрытому ящику, вытянул его и заглянул внутрь.

Там ничего не было.

Но ещё совсем недавно в нём находилось что-то от Джасперса.

Что же?

Дейсейн оглядел всю комнату. Изолятор, сказал Паже. Но вот только от чего изолируют здесь? Что? И зачем?

Он проглотил комок в горле и прилёг на подушку.

Ужасающая усталость охватила его. Дейсейн почувствовал, что вот-вот провалится в зелёные воды забытья. Отчаянным усилием воли он заставил себя держать глаза открытыми.

Где-то раздались чьи-то стенания.

Безликий бог захихикал.

Открылась входная дверь.

Дейсейн заставил себя не двигаться, боясь, что если он повернёт голову, то провалится в глубины забытья и утонет в…

В поле зрения оказался Паже, внимательно глядящий на него сверху вниз. Доктор приподнял веко и осмотрел глаз.

— Проклятье, вы всё ещё продолжаете бороться с этим! — воскликнул он.

— Бороться с чем?! — прошептал Дейсейн.

— Я совершенно не сомневался, что, потратив столько сил, вы уже должны были быть без сознания, — ответил Паже. — А ведь вы не собираетесь в ближайшее время подкрепить свои силы.

И в этот момент Дейсейн почувствовал, как болезненно заныло в пустом желудке. Он цеплялся за эту боль. Она помогала ему не дать утонуть в захлёстывающих его зелёных волнах.

— Вот что я вам скажу, — произнёс Паже. Он исчез из поля зрения Дейсейна. Затем послышалось скрипучее ворчание: — Я просто буду сидеть здесь и наблюдать за вами, пока Уин не вернётся сюда с чем-нибудь, что вы запихнёте себе в рот. Я не буду нападать на вас и не позволю кому-нибудь другому прикоснуться к вам. Перевязка может подождать. Более важно сейчас для вас — отдохнуть. Если сможете, то поспите. Перестаньте бороться с этим.

«Сон! Боги, как же усталость манит забыться сном!

Так всё же, бороться с чем?»

Дейсейн попытался ещё раз сформулировать этот вопрос, но не было сил. Их хватало лишь на то, чтобы просто цепляться за крошечный ослепительно сияющий островок сознания и продолжать всматриваться в кремовый потолок.

— Ведя эту борьбу, вы пытаетесь выбраться из трясины, всё более засасывающей вас. Что заставляет меня подозревать, что в вашей теории есть какое-то зерно истины. Мы всё ещё не избавились до конца от подсознательно спрятанного в нас насилия.

Монотонный голос Паже действовал гипнотически. Фразы проносились мимо сознания Дейсейна.

«…Эксперимент по приручению людей… выведенных из экзальтации, из неизменяющихся условий… должны заново воспитать в людях чувство понимания… ничего нового: человечество всегда сражается с какими-либо проблемами… сродни религиозному переживанию — создание нового слоя теоботаников… не отрекаться от жизни или от понимания жизни… поиск общества, которое меняется постепенно, по мере удовлетворения нужд его членов…»

В голове Дейсейна раздался громогласный шёпот одного из безликих богов: «Слушай мою заповедь, данную тебе: бедняк не может позволить себе жить по принципам, а богач не нуждается в них».

Дейсейн лежал неподвижно в полной тишине.

Он боялся шевельнуться. Он ощущал, что ниже него живёт и работает мир Сантароги, а он лежит здесь, выше этого мира. Что-то манило его. Такое знакомое. Он чувствовал близость этого знакомого мира, но старался отогнать от себя мысль о нём. Сантарога пыталась убаюкать его обманчивыми масками, за которыми скрывались булыжники притворства и коварного замысла. И всё равно она манила. Она подходила ему. Он чувствовал, как с бурным удовольствием протягивает руки к этому миру, но отшатнулся назад, испуганный этими булыжниками, которые были повсюду, образуя тёмный покров над жизнью, наполняя его кремового цвета тоской — успокаивающей, манящей, сахаристой.

И всё равно она манила.

Он не мог преодолеть соблазн в виде ослепительно сверкающих пиротехнических средств, палитры цветов, режущих глаза.

И всё это был обман.

Он чувствовал это — что всё это обман, множество стереотипов и хорошо усвоенных условных рефлексов.

Он ненавидел этот мир.

«Который? — спросил он себя. — Сантарогу… или же тот, внешний?»

Что-то ухватилось за плечо Дейсейна.

Он пронзительно закричал.

Вынырнув из сна, Дейсейн понял, что стенает и что-то бормочет. Несколько секунд потребовалось ему, чтобы прийти в себя. Куда же делись безликие боги?