Александр Беляев - Невидимый свет

— Довольно тебе выть! — прикрикнул на него Хэрвуд.

— Мы ушли далеко, нас никто не услышит.

— У компании длинные уши и длинные руки! — ответил Ден.

Итальянец замолчал. Но, пройдя несколько шагов, потихоньку запел вновь:

Когда ж умру, то песнь мою еще я громче запою!..

— Стой! — крикнул Хэрвуд. Он вышел вперед, засветил электрический фонарь и, как бы освещая местность, поднес фонарь к глазам итальянца. Доменико сощурился, а Ден погасил фонарь.

— Так, — сказал Ден. — Все в порядке. Иди, иди! — И он пропустил Доменико вперед.

— Но я ничего не вижу!

— И не надо. Дорога гладкая, как стол.

Никакой дороги не было. Ослепленный светом итальянец шел впереди, закрыв глаза.

Года прошли, я поседел.Но я пою не умолкая.Не замолчу и умирая… А-а-а!..

Душераздирающий крик разорвал тишину ночи. Мгновение молчания — и, наконец, где-то глубоко внизу глухой стук упавшего тела.

— Замолчал небось? — тихо сказал Ден и, повернувшись вправо, зажег фонарь. Пройдя несколько шагов, Ден оказался у края отвесной скалы. Он прошел вдоль края пропасти, дошел до отлогого спуска и начал осторожно, но быстро спускаться вниз, освещая путь фонарем. Пропасть была очень глубокая, и Дену пришлось довольно долго спускаться. Наконец он достиг глубины ущелья и скоро нашел труп Маручелли, совершенно изуродованный. От головы Доменико ничего не осталось. Но Ден и не интересовался головой. Он повернул труп навзничь и начал обыскивать.

За пазухой он нашел мешочек, привязанный к шее. Так как головы не было, то Дену не оставалось никакого труда снять с мертвеца мешочек.

— Я не ошибся… Все в порядке. Мешочек при нем! — Ден положил холщовый мешочек в свой карман, посмотрел еще несколько секунд на труп, как бы соображая, что с ним делать, и, махнув рукой, отошел. — Моя совесть чиста, я не пролил человеческой крови, — сказал Ден. — Бедный Маручелли оступился и сам упал в пропасть. — И Дену вспомнилась песенка итальянца:

Когда ж умру, то песнь моюЕще я громче запою.

Молчишь небось? — с улыбкой спросил Ден черноту ночи. Но ночь молчала. Она видала на своем вековечном веку столько подобных драм человеческой алчности, что они должны были бы казаться ей естественным поведением человека. И в самом деле, это было самое шаблонное преступление. Дальнейшая судьба таких преступлений отличается друг от друга только тем, был ли преступник наказан или нет. И о преступлении Дена не стоило бы и рассказывать, если бы последующие события, происшедшие с ним, не представляли некоторого любопытного отступления от шаблона. Но для того, чтобы читателю было понятно дальнейшее, надо вернуться несколько назад.

Доменико Маручелли, Ден Хэрвуд и Ари Вервэр были радистами, но различной квалификации. Ари Вервэр, местный уроженец, происходивший от первых поселенцев-голландцев, был радиоинженером. Он заведывал мощной радиостанцией в Капштадте — в городе, основанном его предками-голландца-ми в 1652 году. Родиотехником Ден Хэрвуд служил на той же станции, а Доменико Маручелли был приглашен в качестве чернорабочего и носильщика маленькой экспедиции, организованной Вервэром.

Дело в том, что в районе Кимберлея была так называемая мертвая зона, но с очень своеобразными особенностями. Радиоволны благополучно проходили пространство от Капштадта до Кимберлея, а потом вдруг как будто проваливались сквозь землю. На протяжении нескольких миль к северу радиопередача совершенно не была слышна, а дальше — в Фрибурге и Мокопоне — слышимость была нормальная. Самое же непонятное было то, что в мертвой зоне временами радиопередачу можно было принимать и слышимость была отличная. Бывало и так, что радиопередача как будто на полуслове обрывалась. Несколько секунд длилось молчание, а потом слышалось продолжение, хотя на передающей радиостанции никаких перерывов в передаче не было.

Ари Вервэр решил выяснить все эти особенности мертвой зоны и отправился изучать ее на месте со своим помощником Хэрвудом и носильщиком Маручелли. У Вервэра была небольшая переносная передающая станция, у Хэрвуда и Маручелли — приемные. Работа заключалась в том, что Вервэр в точно установленное время начинал передачу, а Хэрвуд — в другом месте прием, причем он вел записи слышимости. Так как Вервэр довольно часто перемещался со своею передающей радиостанцией, то Доменико Маручелли приходилось больше бывать с Вервэром.

Все шло хорошо. Вервэр сделал много интересных наблюдений, и в его голове уже носились смелые гипотезы о причинах «шалостей эфира». Работа близилась к концу, когда «черт попутал» помощников Вервэра.

Маленькой экспедиции приходилось бродить в самом центре алмазного района, то среди кипящих жизнью копей, то среди заброшенных угрюмых гигантских «кротовых нор» — старых копей, то, наконец, по пыльной, серой, нетронутой целине. Вервэр и Хэрвуд были старожилы, а для итальянца все здесь было ново. Он с интересом приглядывался к заброшенным копям, изучая места, где хранились миллионы лет драгоценные алмазы, ожидая счастливчика, который извлечет их из мрака на поверхность земли.

Под небольшим покровом известняка лежал слой мягкой желтой глины, под желтой глиной виднелся пласт более твердой голубой глины. Вот в этих пластах желтой и голубой глины и находят алмазы. Обычно голубая и желтая глины заключены в более твердую породу — базальт, черную глину, кварц. В этих породах находят круглые куски глины, а в них, как орех в скорлупе, лежат в середине алмазы различной величины.

Вот если бы найти один только алмаз величиною с грецкий орех, думал Маручелли. Богатство лежит здесь, под ногами, а он, Маручелли, как вьючное животное, принужден таскать багаж… Для этого есть туземцы! Было бы глупо не попытать счастья! И Маручелли начал копаться в старых копях, отдавая этому все свободное от работы время. И ему неожиданно повезло.

Он не без труда раздробил кусок голубой глины величиною с кулак и нашел в этой скорлупе «орешек», правда, не грецкий, но все же хороший орешек. Маручелли показал свой алмаз Хэрвуду, который оценил его в двести долларов по местным ценам. В Европе же можно продать в пять раз дороже, а отшлифованный — и в десять раз.

Маручелли был счастлив. Двести долларов за несколько часов работы! А в Европе — тысяча, если же отшлифовать, то две тысячи долларов! А Вервэр платит всего тринадцать долларов в неделю.

Маручелли готов был немедленно бросить службу и заняться поисками алмазов. Однако, посоветовавшись с Хэрвудом, Доменико отказался от этой мысли. Все земли вокруг принадлежали компании, зорко следившей за тем, чтобы никакой частный старатель не появлялся в ее владениях. Многочисленные сторожа с собаками охраняли эти владения, и нарушители карались очень строго. Только благодаря участию в научной экспедиции Маручелли смог бродить в этой запретной зоне. И ему ничего больше не оставалось, как продолжать работать у Вервэра, а поискам алмазов отдавать свободное время.