Фредерик Пол - Восход Черной Звезды. Эра осторожности

Но космический полет оказался тяжелым испытанием. Перегрузки, стресс, психологический шок…

— Эй, ты, старый болван, просыпайся!

Голос Чай Говарда взревел прямо над ухом.

— Да я не спал, — тут же соврал Многолицый. Это была инстинктивная ложь, к которой прибегает всякий, ненароком задремавший и пойманный врасплох. На самом деле он и вправду задремал. За спиной Многолицего капитан ударной команды тщательно и методично проверял их готовность, а боевики-коммандос тихо переговаривались между собой. На экране впереди мельтешили непонятные яркие пятна.

— Что это такое? — громко спросил Чай, взмахнув рукой в сторону радарного экрана.

На этот вопрос Многолицый ответить пока не мог. В любом случае сигналов было множество — дюжина ярких, плотных отражений, самое меньшее, и под сотню слабеньких. Объекты находились на пределе удаления, и радар был не в состоянии показать подробности. Но увиденное напугало кое-кого из внутренних «я», а некоторые из них рассердились. Голос Воина-Ангорака произнес мрачно:

— Похоже, это флот.

— Не может быть! Откуда взялся флот? — заорал Чай Говард.

Многолицый осознал, что позволил Ангораку произнести слова вслух, воспользовавшись его собственными губами. Итак, флот исключается. С другой стороны, сигналы на экране радара — не мираж. Многолицый всматривался в экран, пытаясь подобрать ключ к загадке, пытаясь утихомирить взволнованные голоса, старавшиеся перекричать друг дружку у него в голове, что было даже труднее. Все они заговорили одновременно. И остановить их он не мог. Хуже того, они сами были не в состоянии остановиться, они бормотали, вопили, орали, тараторили одновременно, и поэтому обрывки фраз то и дело срывались с уст Фунга Босьена.

— Прекрати! — рявкнул Чай Говард, извернувшись так, чтобы заглянуть в распухшее лицо Фунга. — Старик, ты ставишь нашу миссию под угрозу! Возьми себя в руки!

Больше всего на свете Фунгу сейчас хотелось именно взять себя в руки! По крайней мере это желание все его субличности разделяли единогласно. Страх, гнев, раздражение, тревога — все эти эмоции, сотрясавшие составную личность, обнаружили новое русло, новое направление, и хор в десяток голосов принялся поносить Чай Говарда на чем свет стоит — даже коммандос, полулежавшие в креслах, восхищенно встрепенулись, с одобрением наблюдая за перепалкой. Когда совет имплантов отвел душу и «выпустил пар», к нему вернулось благоразумие. Один из имплантов выдвинул предположение, второй сделал дельное замечание, и Многолицый, от имени собравшихся, произнес хладнокровно:

— Это не флот, Чай. Это просто разведывательные зонды. Их множество, но среди них нет самого корабля пришельцев. Внимательно взгляни на показатели! Эти объекты слишком маленькие, чтобы представлять опасность.

Чай Говард уставился на старика свирепым взглядом, потом обратился к экрану.

— Да, ты прав, — с неохотой признал он. — А где же большой корабль тогда?

— Кажется, это ты у нас навигатор и пилот, — презрительно процедил Многолицый. — Ищи!

— А если найду? — вспылил Чай. — Ты справишься с задачей?

— Моя задача — вести переговоры, — отрезал Многолицый язвительно. — Пока ты не свяжешься с кораблем, я не могу приступать к исполнению.

— Сомневаюсь, что ты вообще в состоянии, — фыркнул Чай. — Нет, должно быть, напрасно мы тебя потащили с собой. Вдруг твои заплатанные мозги потеряют управление?

— Ах, Чай, — с сожалением сказал Многолицый, — если кто и ставит нашу миссию под угрозу, так это ты. — Все силы уходили на то, чтобы сосредоточиться на одном задании. Гнев мешал сосредоточиться, мешал держать участников мозгового собрания в узде; а Чай Говард легко и быстро выводил из себя любого человека.

Многолицему временами нелегко было ответить даже на простой вопрос. Для него не существовало простых вопросов — одиннадцать индивидуальностей (или остатков индивидуальностей) вносили в понимание вопроса свое отношение, смотрели на полученный сигнал сквозь призму собственных мыслительных привычек. На совещании поднимался шум. Поскольку все «персоны» были заключены внутри одного черепа, связь между ними была мгновенной, что-то вроде стенографии — иногда было довольно лишь мимолетного ощущения, эмоции, образа. Например, сейчас Поттер, Шум и Дьен реагировали на конфликт нерасчлененным потоком эмоций, выражавших поддержку и согласие. Временами, тем не менее, общение происходило посредством членораздельных, откровенных и даже резких фраз. «Действуй же, черт подери!» — разозлился Корелли. «Если ты не хочешь говорить, предоставь это мне», — предложил Су. «Скажи этому ослу Чай Говарду, что кораблем командуем мы!» — приказал Ангорак. В результате с губ Многолицего, единственного средства совместной внешней коммуникации всех одиннадцати квартирантов, сорвалось следующее:

— Заткнись, Чай. Разумеется, я поведу переговоры с пришельцами.

Он ослабил ремни безопасности и посмотрел вокруг. Коммандос неподвижно лежали в креслах, но они тоже ослабили привязь. Чай Говард вообще полностью выбрался из кокона, и лишь один-единственный ремень не давал ему воспарить над креслом: двигатели корабля молчали, и поэтому все, кто находился на борту, лишились веса. Многолицый наклонился вперед, включил микрофон связи.

— Неопознанный чужой корабль, ответьте. Мы вызываем неопознанный чужой корабль. Что случилось с президентом Соединенных Штатов?

Они принялись ждать ответа.

Ожидание затянулось, и краем глаза Многолицый заметил, как пальцы Чай Говарда проворно забегали по оружейной панели.

— Прекрати, Чай! — приказал он. — Сначала нужно разобраться, выяснить, что произошло, каковы их намерения — не забывай, мы ведь рассчитываем на их помощь против индийцев!

Чай открыл рот, но не успел ответить, его опередило радио. Послышался знакомый голос:

— Говорит президент. Что вы хотели?

Испуг. Оцепенение. Никто ничего не понимает. Даже коммандос до такой степени позабыли о дисциплине, что начали переговариваться между собой.

— Их корабль был разрушен, полностью уничтожен лучевым оружием, — воскликнул Чай Говард. — Как удалось мальчишке выжить?

Многолицый ответил не сразу. Он был не в состоянии ответить, потому что внутри его головы, как эхо, вторящее диалогу внутри корабля, шли дебаты.

— Выясним, — сказал он наконец. Потом, наклонившись к микрофону, произнес:

— Где вы, господин президент?

Пауза. Снова голос, обиженным тоном мальчика — домашнего слуги, на которого накричал несправедливый хозяин: