Джо Хилл - Призраки двадцатого века

— Никогда не слышала ничего ужаснее, — сказала женщина. — А как же ее родители? И жених?

— Они умерли сразу, в момент падения самолета. Сгорели у нее на глазах. Не уверен, что их тела нашли и опознали. Аллигаторы…

— Я вам не верю. Ни единому слову. Я не верю ничему, что вы нам тут наговорили. Должна вам заметить, что существуют более умные способы выманивать деньги у честных людей.

— Дорогая, послушай… — заволновался ее муж.

— Если вы помните, платы за вход я с вас не брал, — сказал Элинджер. — Это бесплатная экспозиция.

— Ой, папа, смотри! — крикнул мальчик с другого конца зала, восторженно тыча в карточку. — Тут человек, написавший книгу «Джеймс и персик-великан»![57]

Элинджер повернулся к мальчику, готовый поведать историю данного экспоната, но заметил краем глаза, что женщина двинулась к колбе Кэрри Мэйфилд. Он дернулся вслед за ней.

— Я бы порекомендовал вам сначала послушать кого-нибудь другого, — торопливо заговорил Элинджер. Но она уже надевала наушники. — Большинству посетителей не очень нравится то, что они не слышат в колбе Кэрри.

Она проигнорировала его слова, поправила наушники и приготовилась слушать, поджав губы. Элинджер прижал руки к груди и склонился к ней, следя за выражением ее лица.

Вдруг, без малейшего предупреждения, она отшатнулась от колбы. Наушники были у нее на голове, и резкое движение протащило банку по столу. Элинджер перепугался и подхватил банку, спасая ее от падения на пол. Женщина сдергивала с себя наушники. Ее движения вдруг стали неуклюжими.

— Роальд Даль, — сказал отец, кладя руку на плечо сына и восхищенно глядя на банку, обнаруженную мальчиком. — В самом деле? Значит, вы интересуетесь и литературными светилами, да?

— Мне здесь не нравится, — сказала женщина. Невидящим взглядом она уставилась на склянку с последним дыханием Кэрри Мэйфилд. Похоже, ей было трудно дышать: она шумно сглатывала, прижимая к горлу руку.

— Дорогая? — позвал ее муж. Он пересек зал и озабоченно посмотрел на нее. — Ты уже хочешь уйти? Экскурсия только началась!

— Мне все равно, — ответила она. — Мы уходим.

— Ну, мама! — заныл мальчик.

— Надеюсь, вы распишетесь в моей гостевой книге, — промолвил Элинджер и последовал за супружеской парой в гардероб.

Отец семейства заботливо поддерживал жену под локоть, беспокойно поглядывал на нее.

— Ты подождешь нас в машине? Мы с Томом еще немного походим здесь.

— Я хочу, чтобы мы немедленно ушли отсюда, — произнесла женщина тусклым неживым голосом. — Мы все.

Муж помог ей с пальто. Мальчик засунул руки в карманы и обиженно пинал старый докторский саквояж, притулившийся у стойки с зонтами. Потом до него дошло, что он пинает. Он опустился на корточки и без капли стеснения расстегнул саквояж, чтобы посмотреть на аспиратор.

Женщина надела замшевые перчатки, очень тщательно натягивая каждый палец. Она, казалось, глубоко погрузилась в какие-то мысли, и Элинджер удивился, когда она вдруг поднялась, развернулась на каблуках и направила на него тяжелый взгляд.

— Вы ужасный человек, — заявила она— Ничуть не лучше тех, кто грабит могилы.

Элинджер сложил на груди руки и сочувственно улыбнулся. Он уже много лет демонстрирует свою коллекцию. Он сталкивался со всеми возможными реакциями.

— Дорогая, — вмешался ее муж. — Посмотри на это с другой точки зрения.

— Я иду в машину, — сказала она и опустила голову, вновь замыкаясь в себе. — Догоняйте.

— Подожди! — крикнул ей вслед муж. — Подожди нас.

Он еще не надел пальто, а мальчик все еще занимался аспиратором. Он сидел на коленях перед раскрытым саквояжем и кончиками пальцев ощупывал прибор, внешне напоминавший металлический термос с резиновыми трубочками и пластиковой маской для лица.

Женщина не слышала мужа и продолжала идти к выходу. Дверь за собой она не закрыла. Не поднимая глаз, она спустилась по гранитным ступеням на тротуар. Ее покачивало из стороны в сторону, как лунатика, когда она вышла на проезжую часть и направилась к их машине, припаркованной на другой стороне улице.

Элинджер доставал из шкафа гостевую книгу — он надеялся, что мужчина все-таки оставит запись, — когда раздался визг тормозов и металлический хруст, будто машина на полной скорости врезалась в дерево. Но он уже знал, что это было не дерево.

Отец издал вопль, потом еще один. Элинджер обернулся и только успел заметить, как тот летит вниз по лестнице. На улице, развернувшись под невероятным углом, стоял черный «кадиллак». Из-под смятого капота вырывались клубы пара. Водительская дверца была распахнута, и водитель стоял на дороге, теребя в руках шляпу.

Даже сквозь звон в ушах Элинджер слышал бормотание несчастного водителя:

— Она даже не посмотрела. Вышла прямо на дорогу. Боже праведный. Что я мог сделать?

Отец не слушал. Он опустился посреди улицы на колени и обнял ее. Мальчик замер в гардеробе, просунув одну руку в рукав куртки, и смотрел на улицу. На его лбу надулась и пульсировала синяя вена.

— Доктор! — крикнул отец. — Пожалуйста! Доктор! — Он оглянулся на Элинджера.

Элинджер не пошел сразу на улицу, а задержался на минутку, чтобы надеть пальто. Стоял март, в такую погоду легко простыть. До восьмидесяти лет он дожил исключительно благодаря тому, что всегда был осторожен и ничего не делал в спешке. Мимоходом он погладил мальчика по голове. Но не успел он спуститься до середины лестницы, как ребенок окликнул его.

— Доктор, — с запинкой произнес мальчик, и Элинджер оглянулся.

Мальчик протягивал Элинджеру саквояж, так и не удосужившись его застегнуть.

— Ваша сумка, — сказал мальчик. — Может быть, вам что-нибудь понадобится.

Элинджер улыбнулся ласково, поднялся по ступеням и взял из холодных рук мальчика саквояж.

— Спасибо, — сказал старик. — Очень может быть.

ДЕРЕВЬЯ-ПРИЗРАКИ

Существует мнение, что привидения бывают не только у людей, но и у деревьев. В литературе по парапсихологии встречается немало описаний таких явлений. Самым известным из них можно назвать белую сосну из Уэст-Белфри в штате Мэн — мощное хвойное дерево с невиданным гладким белым стволом и иголками цвета полированной стали. Ее срубили в тысяча девятьсот сорок втором году и построили на ее месте чайную и постоялый двор. Вскоре было замечено, что в желтой столовой в одном из углов есть холодное пятно — зона пронизывающей стужи размером как раз с диаметр ствола белой сосны. Над желтой гостиной располагалась спальня, но постояльцы отказывались ночевать в ней. Те же, что рискнули, не могли уснуть из-за настойчивых порывов несуществующего ветра: стонали и стучали потревоженные ветки, взлетали со стола бумаги, колыхались занавеси на окнах. В марте стены сочились смолой.