Алексей Кулаков - Наследник

- Перевернуть на живот.

Вновь рука, затянутая в тонкую черную перчатку, прошлась над телом болезного.

"Рваные раны на спине и руках - вполне нормально зажили. Так, сломанные ребра и трещины в позвонках заросли, а вот порванный нерв - почти что и нет. О, так его еще и передавило! Несколько межпозвоночных грыж, общее истощение, явная апатия... Хотя глазами лупает вполне энергично".

Задержав ладонь над правой рукой, целитель был вынужден констатировать, что сгибающее сухожилие придется сшивать сразу в двух местах.

"Что же, бедный мишка дорого продал свою жизнь, и неудачливому охотнику очень повезло, что тот не прожил хотя бы на пару мгновений дольше. Хм, и где мне взять толкового хирурга? Можно, конечно, попытаться и самому, но как-то... М-да, проблема".

Вытянув из ножен узкий клинок, царевич поддел острием ткань рубашки, потянув затем лезвием на себя. Хмыкнул, разглядывая довольно жуткий на вид рубец и полосы от медвежих когтей, затем бросил в сторону хозяина:

- Принеси мне чистую тряпицу и самого крепкого вина, что у тебя есть.

После чего, задумчиво похлопывая о ладонь все тем же кинжальчиком, негромко осведомился:

- Как звать тебя, добрый христианин.

- Е... Кх-кх. Елпидий .

- Мить?.. Ой.

Добросовестно молчавший (несмотря на буквально изводившее его любопытство) царевич Иван, увидев в руках старшего обнаженную сталь, все же не выдержал и нарушил собственное обещание.

- Говори уж.

- Мить, а ты его что, резать будешь? Да? А ему не больно будет?

Услышав еще одно оханье, Дмитрий повернул голову в его сторону, обнаружив дородную купчиху, и быстро спрятавшуюся за нее долговязую девицу примерно тринадцати-четырнадцати лет. Дальше подпирали стены сразу три довольно миловидных женщины, одна из которых имела явное сходство с купцом, а за ними что-то тихо бубнил мужичок с животом героических пропорций, явно не решаясь переступить порог. Ну и охрана, куда же без нее?

- Родные останьтесь, остальные вон.

Повернув голову обратно к брату, он с легкой приобадривающей улыбкой осведомился:

- Страшно?

- Неа.

- А тебе, именуемый надеждой?

Облизнув потрескавшиеся губы, Елпидий, высохший чуть ли не до состояния скелета, обтянутого кожей, чуть дернул затылком в отрицании.

- Правильно. Надежда умирает последней.

Небрежно ткнув кончиком вытянутого булатного жала в ногу, наследник без малейшего интереса осведомился:

- Чувствуешь?

- Кх-ха. Нет.

- Так?

- Да!

Оставив на ногах больного несколько мелких ранок, Дмитрий взял тряпицу из рук отчего-то побледневшего купца, обильно смочил в большом кубке, и обтер часть спины больного, видневшуюся в большой прорехе на нательной рубахе. Поморщился от мощного винного духа, придавил рубец собственной рукой и скомандовал:

- Вдохни. Глубже! Выдохни.

Тихий, какой-то нутряной хруст совпал с жалобным вскриком купеческого сына, а царственный отрок, подержав свою ладонь над шрамом, перевел ее чуть выше.

- Жгет... Господи, мука какая!.. Тятя, больно!!!

Задергавшегося было на своем ложе больного мигом придавил дюжий страж, а в дальнем углу едва слышно заплакала купчиха. Не обращая никакого внимания на вой исцеляемого больного, десятилетний мальчик еще немного подержал ладонь у спины, затем мимолетно коснулся коленей и голеностопа. Напоследок он еще раз провел рукой вдоль всего тела, и по-прежнему тихо распорядился:

- Перевернуть.

И очень жестко заткнул Елпидия, открывшего было рот для новой порции воя:

- Невинному зверю, коего убили из пустой прихоти, было еще больнее. Согни правую ногу.

- Н-не могу.

Шлеп!

Едва не потеряв зубы от пощечины, щедро отвешенной детской рукой, больной послушно исполнил требуемое. И замер, боязливо осознавая то, чему даже и не хотелось верить.

- Согни левую ногу.

В этот раз пощечина не потребовалась, а всхлипывания купчихи приняли явно радостный оттенок.

- Тимофей сын Викентия.

По лицу тридцатипятилетнего купца пролегли две мокрые дорожки.

- Его тело не готово целиться далее. Пусть обильно ест. Спать ему на твердом. На новую луну я приду вновь.

Заголосившая что-то неразборчиво-радостное купчиха попыталась было кинуться целителю в ноги - но успела сделать только несколько коротких шажков, а затем не по своей воле завалилась на бок. Хозяин же в этот момент отчетливо вспомнил, как его наставлял дворцовый стражник. Разговаривай с вежеством, ближе трех шагов не подходи, просьбами не докучай... Ему было разрешено приблизиться, жену же не звали.

- Благодарствую за милость явленную, государь-наследник.

Равнодушно обогнув недоумевающую над своей столь внезапной немочью хозяйку и помогающую ей встать дочь, наследник чуть повернул голову, обращаясь к идущему немного позади купцу:

- А ведь похоже ты так и не понял, насколько велик твой дар.

Указав на сердце, которое иногда начинало просто суматошно биться, а потом и на голову, кою все чаще сжимали тиски сильной боли, целитель дождался, пока в глазах Тимофея проявится понимание.

- Ушло, и более не вернется.

На улице, мимолетно оглядевшись по сторонам, уважаемый и авторитетный торговый гость суровского ряда пал на колени и стал отвешивать земные поклоны.

- Мить, а чего это он?

Усевшись на своих аргамаков, два царевича слегка тронули поводья. Забренчали оружным железом и начали перекликаться дворцовые стражи, многолюдно загудели на разные голоса соседи - и тем удивительнее было что купец, все так же отбивающий поклон за поклоном, услышал тихие слова наследника:

- Разве твои наставники тебе не сказывали о таком? Ежели проситель, да еще и не боярского либо княжеского рода...

***

Динь-динь-динь!

- А я здесь!..

В один из последних апрельских денечков, под слегка нахмурившимся в ожидании скорого дождика небом, четверо детей увлеченно играли в жмурки. То и дело во внутреннем дворике Теремного дворца раздавались веселые взвизгивания шестилетней Евдокии или звонкий смех восьмилетнего Ивана, раз за разом ускользавших от нарочито-неуклюжих рук старшего брата - а самый маленький царевич радостно улыбался, тем не менее предпочитая просто наблюдать за весельем. Слишком уж быстро пока у него уставали ножки.

- И-ии!..

- Поймал!

Впрочем, ловкая "охотница" довольно быстро вернула плотную повязку на лицо любимого (да что там, просто обожаемого) братика, по праву победительницы отобрав обратно свой колокольчик.

Динь-дилинь-динь!

Отслеживая перемещения родственных Узоров (чему повязка на глазах только помогала), Дмитрий мог в любой момент поймать что брата, что сестру - но зачем? Куда лучше нежиться в изливаемом на него потоке эмоций и чувствовать, как душа буквально воспаряет на седьмое небо. От столь долгожданного, вымученного, выстраданного, и оттого воистину драгоценнейшего семейного счастья...