Я живу в октябре - Лыков Максим
– Полицию вызову! – глухо из-за двери предупредила соседка.
Паша плюнул с досады и вышел на лифтовую площадку. Телефон, как назло, разрядился, но ему был известен адрес местного дозорного. В крайнем случае можно было переночевать у него, а утром уже разбираться с пропавшей соседкой. Когда она успела помереть-то? Позавчера видел же. В лифте ему бросилось в глаза большое объявление об очередной финальной распродаже белорусской обуви – такие объявления лепили регулярно каждый месяца-два три. Но его привлекли не ботинки, а дата распродажи – 31.08.2012.
Паша нажал на кнопку «стоп» и поехал обратно. Соседская дверь на яростные трели звонка не открылась, но испуганно-раздражённый голос спросил:
– Пьяный что ли? Я полицию вызвала!
– Когда Софья Марков умерла? В каком году?
– Что?
– Год какой? Год смерти?
– 2010, осенью. А что тебе надо-то? Нет у меня никаких ключей, не оставляла она.
Но Паша её уже не слушал. Жизнь менялась непредсказуемым и совершенно независящим от него образом. Мысли лезли в голову с лихорадочной поспешностью. Он пересчитал сохранившиеся в карманах деньги. Было не очень уж много, но на пару ночей в гостинице должно хватить. Хорошо, что у него успела сформироваться привычка носить с собой паспорт.
Дитя Луны (II)
Ни черта он не человек линейного времени, и ни разу не хомо новус, он мутант, урод, вот кто он такой… В сентябре 2012 года дозорного не нашлось. Номер телефона Алисы не отвечал. Поиск по интернету пока ничего не давал. Хомо новусы если и пишут, то завуалированно, и не спешат откликаться на сообщения от внезапно найденных собратьев. В сети слишком много сумасшедших, чтобы на них тратить время, да и страх перед чрезмерным любопытством каких-нибудь спецслужб тоже велик. Кто знает, что придёт в голову этим обычным людишкам? Умереть-то можно в любой момент. Чтобы найти надёжные адреса и форумы требовалось знать особые пароли, либо банально иметь больше времени. Но последнее неожиданно оказалось в дефиците.
Деньги у Паши быстро подошли к концу и приходилось искать подработки, дешёвые хостелы и прочие способы связать концы с концами. Всё это требовало немало времени и сил. В резерве оставалась возможность взять кредит. Но с одним только паспортом много не дадут, а то, что дадут, возможно, придётся возвращать. От неимения других возможностей он устроился ночным грузчиком – благо сил работать как ломовая лошадь у него хватало.
Паша готовился к возможному приступу – если его опять забросит в неизвестные временные дали, то надо хотя бы не пропасть в первые дни. К предстоящему полнолунию ему удалось скопить небольшую сумму денег. Под вечер он потеплее оделся, сунул в пиджак паспорт, рассовал по карманам деньги, набросил на плечи рюкзак с минимумом вещей и пошёл встречать полную луну в ближайший бар.
Готовился он не зря – приступ повторился, но в этот раз каким-то шестым чувством Паша ощутил его наступление за несколько минут. Он заперся в пустой туалетной кабинке и, извергнув из себя всё съеденное и выпитое, отправился в неизвестность.
Это было как киношное путешествие во времени – кабинка вмиг стала отвратительно грязной, а за пределами его убежища стихла музыка и пьяный гомон. Выломав дверцу, он вышел в пустой зал. Видимо, бар прекратил работу: всюду царило запустение – мебели почти не было, окна задраены металлическими ставнями.
Телефон на этот раз потерял половину зарядки, но остался вполне рабочим. Найдя сеть, он автоматически выставил время – Пашу на этот раз перекинуло на три с половиной года вперёд. Оглядевшись, он нашёл единственный забытый кем-то стул, сел на него и обессиленно разрыдался.
–…Мутант, урод, фрик… я же поверил, что остаюсь во временной петле, поскольку меня удерживают родители…идиот… стану человеком линейного времени…как же… сдохну где-нибудь и когда-нибудь… никто не узнает… никто…
Истерика отпустила также внезапно, как и началась. Надо было что-то делать. Паша провёл ревизию – рюкзак, судя по всему, остался в прошлом. А с остальным произошли странные перемены – из денег сохранилась одна пятитысячная купюра, всё остальное исчезло без следа. Паспорт был на месте. Но почему-то без суперобложки. Из мелочей исчезла расчёска и, кажется, авторучка (Паша не был уверен, что он её просто не забыл).
Что-то ему рассказывали про это – или папа, или кто-то из репетиторов. Хомо новусы могут перетаскивать с собой вещи, но их нужно суметь удержать, сделать так, чтобы они «прикипели к сердцу». Придётся это учесть, решил он. Наверняка этот прыжок был не последним. Но я хотя бы знаю, что у меня есть месяц на подготовку, это даёт хоть какую-то ясность. Подготовка и информация. Не может быть, чтобы никто в этом мире не знал, что с ним происходит.
Оставаться в руинах не хотелось. Паша, повозившись, справился с механизмом и поднял ставни. В пыльные окна бил свет уличного фонаря. Дверь был закрыта наглухо, и как он ни старался, открыть не мог. «Не хватало ещё остаться замурованным в заброшке», – мрачно подумал он и пошёл за стулом.
Оконное стекло оказалось не столь хрупким. Лишь с пятого-шестого раза в нём появились трещины, и воодушевлённый Паша пробил, наконец, себе дорогу на свободу. Внутрь ворвался бодрящей воздух ранней весны. Порадовавшись, что свитер достаточно «прикипел» и не остался где-то в безвременье, Паша выбрался наружу. На улице его ждали.
– Замри, придурок, – ласково сказал ему полицейский. – Оружие есть?
Паша помотал головой.
– Чё там делал?
– Ничего особенного, я…
– Чисто одет, не бомж – заметил напарник полицейского. – Документы есть?
– Да, – с облегчением вытащил паспорт Паша.
– Поехали в отделение, оформляться…
***
Ранним утром у камеры появилась решительного вида дама в военной форме и совсем юная девушка, игравшая при ней роль то ли секретаря, то ли адъютанта.
– Вот он, голубчик, – злорадно сказала решительная дама. – Вытаскивайте его из обезьянника.
– Может быть, конвой? – рискнул предложить начальник отделения.
– Наручники наденьте, будет достаточно. А конвоир у меня есть, – она кивнула на скромную сопровождающую.
Ошалевшего от бессонной ночи Пашу вытащили из-за решётки, отряхнули и с неожиданной нежностью застегнули наручники.
Лихая дама, на ходу подписав бумаги, выпихнула Пашу на улицу. Её попутчица вежливо попрощалась и прикрыла двери отделения.
На улице шёл снежок. После душного жаркого обезьянника Паша вздрогнул.
