Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер

— Я что-то не то делаю? — прозвучал его испуганный голос.

— Ну, прежде всего, объясни, что ты делаешь, а потом уже я сделаю вывод, то это или не то, — ответил Заболотин, покачивая головой. Войдя, полковник прислонился спиной к столу и скрестил руки на груди: — Ну?

Сиф вздохнул, запрыгнул на подоконник, потом спрыгнул и помялся с ноги на ногу. Старший офицер спокойно наблюдал за всеми движениями. Сиф поглядел на порог комнаты, в глубине души надеясь, что там появится Тиль, но друга не было. Пришлось мальчику набрать в грудь побольше воздуху и выпалить:

— А можно Тиль останется с нами? Ему нельзя к Ивельскому!

— Почему? — склонил голову на бок полковник.

— Это Ивельский сообщил Хамелеону, кто я такой!

— Ты хорошо подумал?! — Заболотин стремительно шагнул к подростку. — Зазря разбрасываться обвинениями не стоит.

— Я не зазря! — горячо возразил Сиф. — Никто другой просто не мог! Только Ивельский знал, что я офицер, при первой встрече я же ему представился! — и он вывалил всю историю их знакомства у подъезда.

Заболотин на некоторое время задумался, и Сиф в тревоге заглянул ему в лицо: поверит? Не поверит?

Полковник не торопился высказывать своего решения. Сиф беспокойно переминался с ноги на ногу рядом. Алёна сидела на диване и молчала, переживая за друга. Стало тихо-тихо, и можно было расслышать, как за стеной кто-то переговаривается. Наверное, Краюхи продолжают расспрашивать Тиля. Или Великий князь.

— Это очень смелое заявление, Сиф, — наконец произнёс Заболотин. — И подкреплено только предположениями. Ты понимаешь, что будет, коли ты ошибся?

— Я не ошибся, — твёрдо сказал Сиф. — Я уверен!

Заболотин покачал головой и ничего не сказал. Молодой фельдфебель воспринял это, как разрешение самому разбираться со своим обвинением. Правда, с чего начать, было так же неясно, как и до разговора с Ивельским.

Алёна вдруг подалась вперёд и спросила:

— А… господин Заболотин-Забо…

— Просто Заболотин, — прервал её полковник.

— Господин Заболотин… а… правда Сиф служил в разведке?

— А я что, соврал, по-твоему? — возмутился Сиф.

Алёна показала ему язык и обвинила:

— А ты всё вечно сваливаешь на склероз и никогда ничего не рассказываешь!

Заболотин некоторое время переводил взгляд с Алёны на Сифа и обратно, затем рассмеялся:

— Спелись… Вы друг друга сто?ите.

Сиф погрозил кулаком Алёне. Та зеркально повторила его жест. На этом обмен любезностями закончился, потому что Заболотин, откровенно насмехаясь, погрозил кулаком обоим разом.

— Голубки, тоже мне.

Друзья демонстративно уставились в разные стороны.

— Сиф, ну что, мне раскрывать девушке тайны твоего прошлого?

Сиф вздохнул и без особой радости кивнул. Вид у него был, как у гуляющего вокруг собственного эшафота осуждённого на казнь. Одним словом — безрадостный.

Заболотин развёл руками, словно говоря: «Но ведь сам же разрешил!» — и вновь скрестил их на груди, устремив взгляд за окно, в ночной полумрак города с отблесками фар, рекламных огней и окон. Помнит ли Сиф этот город другим — пустым, разрушенным, с жителями, боящимися показаться на улице? Или благополучно доверил все эти воспоминания глубоким расщелинам исковерканной памяти?

— Изначально, конечно, я не предполагал, что Сиф будет в разведке, — начал полковник, припоминая события шестилетней давности. — Но ему, видите ли, участь адъютанта была скучна, ему настоящую службу подавай!

— Просто мне хотелось делать что-то реально полезное, — уточнил Сиф, взглянув на командира исподлобья. — А вы меня в бой старались вообще не пускать.

— Знаешь, ты мне всегда больше нравился без дырок от пуль.

Сиф потянулся к груди, но не коснулся — больно — и не стал спорить: он сам себе тоже нравился целым. Только отчего-то это никак не удавалось ему, что позавчера, что сегодня. Хорошо ещё, на войне было иначе.

— В общем, был у меня на примете один человек, который смог бы справиться с белобрысым бесёнком, по чистой случайности обладающим человеческой внешностью, — Заболотин-Забольский дипломатично сделал вид, что не замечает вспыхнувшего Сифа. — Звали этого человека Силуаном Кондратьевым, более известным в батальоне, как Кондрат или Быковник. И я сначала даже не знал, кому с кем не повезло больше.

Капитан Заболотин вышел из штаба и огляделся по сторонам:

— Ну и где Индеец? Почему, когда он нужен, он вечно куда-то пропадает? — пробормотал он себе под нос.

— А потому что тебе иногда стоит оборачиваться, — раздался за спиной насмешливый детский голосок. — Тоже мне, остроглазый.

Заболотин обернулся и не глядя залепил пацану лёгкий подзатыльник, так, для порядку. Мальчишка немедленно вскинулся, замахнулся в ответ, но спохватился и драться раздумал. Заболотин это с удовольствием отметил про себя, как проявление некоторого уважения. Неужели дело с воспитанием пошло на лад?

— В общем так, рядовой Бородин, — откашлялся он. — С этого дня…

— Кто-кто? — вытаращил глаза мальчишка. — Ты чё, смеёшься?

— С чего ты взял? — удивился офицер.

— С дерева, — не задумываясь, ответил Сивка. Потом распахнул глаза: — Так ты серьё-ёзно? Я, типа, теперь Бородин?!

— Я же обещал, — не чувствуя подвоха, кивнул Заболотин.

Глаза мальчика гневно сощурились, превратившись в две серые щелки под галочкой светлых бровей. На этот раз замахом дело не кончилось, и Заболотину пришлось отводить от себя злой детский кулачок, раз за разом метящий в шею, но не долетающий по причине разницы в росте. Когда Заболотину это надоело, он чуть наклонился и перехватил кулачок в полёте, стараясь не обращать внимания на град ударов, посыпавшихся на руку. Ухватившись поудобнее, мужчина второй рукой постарался поймать второй кулак Сивки. Молчаливая борьба, как обычно, продлилась недолго, поскольку перевес в опыте, силе, росте и весе всецело был на стороне офицера, и вот уже мальчишка тщетно пытался вырвать оба запястья из тисков, в которые превратились руки Заболотина.

— Дурак! Решил посмеяться? А ещё более дурацкую фамилию дать не мог? — слова звучали и жалобно, и зло одновременно. Заболотин подумал, что такой Сивка похож на мокрую маленькую крысу. Зверёнка жалко, а зубки сверкают острые.

— Бородин… — мальчишка чуть не плакал от разочарования. — И на всю жизнь я теперь Бородин?

— Почему-то я не слышал от тебя никогда ни одного предположения касательно фамилии! — офицер вздохнул свободнее, потому что борьба перешла в вялотекущую форму. Вырваться у Индейца не выходило, и, похоже, больше всего мальчишку раздражало, насколько бережно старается сжимать руки Заболотин. Крепко, разумеется, жёстко, но не давя кости, кажущиеся мужчине такими хрупкими у тощего, как вешалка, пацана.