Андрей Бочаров - Я и Я (сборник)

Тут уже я контроль над ситуацией в руки взял. И совсем другим, как бы незаинтересованным, тоном: «Иногда же все-таки смотрю. Новости, например, а она их часто вела. А еще пару ее репортажей с места событий видел. Вот после решения Конституционного Суда о запрете всех оппозиционных партий, например. Когда митинг на Манежке спецназ водометами разгонял».

Алла опять на меня посмотрела тем же самым странновато-задумчивым взглядом, словно примеряя ко мне какую-то свою мысль. Но что-то там у нее не состыковалось, поэтому было видно, что недодуманная до конца мысль была признана ошибочной.

Вот опять я задумался и даже не заметил, как Алла вошла. Ну такой я. Задумаюсь – и практически выпадаю из времени и пространства.

– Что тебе заказать? – спрашиваю Аллу.

А на душе у меня как-то неспокойно. Такое неприятно знакомое ощущение. Какой-то холодок внутри.

– Ничего, только кофе. И вообще, мне с тобой надо серьезно поговорить, – она не может удержаться и добавляет сразу: – Не обижайся только, но это наша последняя встреча.

Да, завтра у меня бой. Мой десятый Дикий Бой. Мой последний бой, кстати. В любом случае последний. А дальше – свободен, наказание отбыто целиком и полностью. Разумеется, если бой сложится так, что у меня будет это самое «дальше». Хотя, кроме меня, больше пяти Диких Боев никто не выигрывал.

А у меня завтра уже десятый бой. И именно поэтому я – Зверобой. Тот самый, вы не ошиблись. «Зверобой – наш герой!» Сейчас это куда более популярная кричалка, чем даже раньше «“Спартак” – чемпион!». Еще пару лет назад не подумал бы, что буду властителем дум. Если предположить, что те, кто так орет, вообще способны думать.

Это ведь только наша Народная Дума могла додуматься до легализации Диких Боев. Долго думала и, опять же исключительно в благородных целях, придумала. Как средство альтернативного отбытия наказания для лиц, совершивших особо тяжкие преступления. Вроде альтернативной службы для военнообязанных.

Коррида – это семечки по сравнению с Дикими Боями. Укол шпагой – это изысканное рыцарство и джентльменство по сравнению с тем, когда ты рвешь зверя когтями и когда зверь рвет тебя. Кстати, большинство кошачьих свою жертву душат. А вот ягуар – голову прокусывает. Представили картинку, хорошо представили? И как – вас еще не стошнило?

– Не обижайся только, но это наша последняя встреча.

На самом деле я давно ждал этих слов. Я их предчувствовал. Но все равно сердце сразу начинает колотиться так, словно хочет выпрыгнуть из грудной клетки.

– Почему? – спрашиваю я. – Что случилось?

Хотя я давно знаю ответ. Точнее, даже два. Или две половинки одного. Во-первых, у Аллы есть ее Высокая Миссия. Алла – Охотник. Охотник – потому что животных очень любит. Не поняли еще? Так вот, Аллочка – активистка Гринписа, ярая противница Диких Боев, как и я сам. Причем она входит в какой-то там у них элитарный отряд – «Охотники на Зверя». Зверь для них, если вы не в курсе, – это как раз тот самый Зверобой. Поскольку убивает животных. Пусть и хищников. Пусть и руками. Почему именно Зверобой? Потому что с другими эти самые хищники справляются сами. Вам логика абсолютна понятна? Мне, если честно, не совсем. Есть тут какие-то нестыковки, на мой взгляд. При всем моем трогательном отношении к Аллочке.

И как Охотник, она не имеет внутреннего морального права связывать с кем-то свою судьбу. А вдруг именно ей посчастливится встретить этого Зверя? Она и в тир ходит два раза в неделю, как на работу. Как-то раз в парке гуляли и в тир зашли. Точнее, она меня туда притащила. Давно такого позорища для меня не было! Людей – куча, и так надо мной там все потешались… У меня что ни выстрел – все мимо мишени. А маленькая златокудрая принцесса в самый центр мишени пульку за пулькой укладывала. Я даже слегка обиделся на Аллочку, если на нее вообще можно обидеться. Нечестно так все-таки, согласитесь. Не умею я стрелять, не люблю я стрелять, не хочу я стрелять!

Но есть и другая сторона медали. При всем ее хорошем и добром отношении ко мне, я – не совсем ее мужчина. Хотя она сама себе в этом никогда не признается. Чуть мягковат, чуть нерешителен. Яркости и контрастности мне не хватает – как в телевизоре с почти севшим от времени кинескопом. Женщины говорят, что ищут доброго, ласкового, понимающего мужчину. Да, почти так. Но при этом им нужна малая толика того самого Зверобоя – сила, решительность, азарт победителя. Чуть-чуть жгучего перца на острие ножа. А без этого им чего-то всегда не хватает, пресновато как-то получается.

Сердце уже колотится так, что вот-вот выпрыгнет наружу. Поэтому надо срочно принять единственно возможное в этой ситуации лекарство.

– Извини, я сейчас, – говорю я Алле.

Дохожу до стойки, говорю бармену:

– Мне стакан коньяка.

– Стакан? Извините, господин, не совсем понял. Вам сто граммов коньяка?

– Стакан – это стакан. Граненый стакан – двести граммов. Это мировая константа – как число «пи» или скорость света.

Бармен наливает мне коньяк в какой-то здоровенный фужер, наверное, для коктейля. Понятное дело. Настоящий граненый стакан сейчас не достанешь. А раньше в любой столовке – пожалуйста.

Я беру фужер трясущейся сейчас, как у алкоголика, рукой. Но опрокинуть его в себя не успеваю. Потому что в бар вваливается – именно вваливается, ну не могу я подобрать другого, не столь затертого слова, – компания фанатов Диких Боев. С кастетами «коготь тигра», булавами «лапа льва», значками «Зверобой – наш герой!». Одним словом, при полном прикиде. Здоровенные жлобы с тупыми лицами, бессмысленные глаза, – те еще ребятки, надо сказать. Вот только один из них, в середине этой шараги, – невысокий, но словно налитый какой-то злой силой, с недобрым взглядом, но незаурядный, видно сразу. Явный лидер. И не обкуренный, в отличие от остальных, насколько я что-то вижу и понимаю. Очень неприятный человек: жестокий, опасный.

Я еще не успеваю толком понять почему, но внутри меня все холодеет. Какое-то явное предощущение беды. И предчувствие меня не обмануло. Кто-то из фанатов утыкается взглядом в Аллу, смотрит сначала просто как на симпатичную девчонку, затем уже пристально, узнавая:

– Звери, глянь, я ее знаю – это же охотничья сучка! Точно она – гринписовка долбаная!

Все смотрят на Аллу. И вдруг кто-то из этой компании – тот, что стоял ближе всех к Алле, – делает пару шагов в ее сторону, выхватывает из кармана кастет с когтями и, широко размахнувшись, бьет Аллу по лицу…

Хотя что значит – бьет? Тут я несколько поторопился. Скажем так, почти бьет. Почти успевает ударить…