Юлиана Лебединская - Темпориум. Антология темпоральной фантастики

– Остановите! – Пронзительный крик резанул по ушам.

Он вскочил. Джульетта, запрокинув белое лицо, медленно оседала на пол.

– Что с вами? – бросился к ней, подхватил. Она оказалась удивительно лёгкой и пахла чем-то цветочным.

– Выключите, – она дрожала, и её зубы смешно стучали, – выключите, выключите, прошу вас. Выключите!

– Хорошо, хорошо, – он неловко усадил её в кресло и бросился к пульту.

«Амадеус», остановленный в середине цикла, недовольно заскрежетал, сыпанул горстью искр и отключился, уронив лепестки в исходную позицию. Стало очень тихо. Так тихо, что господин кулинар услышал прерывистое, всхлипывающее дыхание девушки.

– Мне стало нехорошо, – она тёрла виски, – простите.

– Вы думаете, это из-за «Амадеуса»? – Он подтянул соседнее кресло и сел рядом. Её лицо медленно наполнялось красками, хотя бледность ей шла больше.

– Не знаю, – она беспомощно уронила руки.

– Странно. Он вполне безопасен. – Господин кулинар оглянулся на «Амадеус». Ещё только обвинений в нанесении вреда не хватало. – Видимо, нужно назначить проверку.

– Нет-нет, это всё моя чувствительность. Не беспокойтесь. Мне уже намного лучше. Сейчас всё пройдёт.

– Как скажете.

Она через силу улыбнулась. Старательно заправила с правой стороны волосы за ухо, от чего ещё больше стала походить на школьницу. И снова господину кулинару стало тягостно от её присутствия, но он опять напомнил себе о заманчивой поездке.

– А как вы настраиваете «Амадеус» на время?

Опять. Господин кулинар надеялся, что недомогание отобьёт у неё желание расспрашивать. Но девушка, едва оправившись, хотела уяснить в короткой беседе то, на что понадобились бы годы.

– «Амадеус» нацеливается на одну из струн пространства-времени, где время идёт параллельно пространству. А потом, вычленив необходимый отрезок, переносит его сюда в идеально материальном состоянии.

Он намеренно не стал упрощать. Тем быстрее она поймёт, что не в силах разобраться в этих процессах.

– В материальном? – Джульетта не унималась, морщила узкий лобик, пыталась уяснить недоступное её разуму. – То есть время становится веществом.

– Совершенно верно. И вы только что видели его вон на той полке. – Он небрежно кивнул в сторону ниши.

– А какое время вы берёте? Вы это знаете?

– Что значит «какое»? – терпеливо поинтересовался господин кулинар.

– Ведь важно знать, какое это время, – она вдохновлённо взмахнула руками, рисуя в воздухе что-то неопределённое. – Есть время жизни, есть время сна. У каждого процесса есть своё время. Понимаете?

– А, пожалуй, вы правы. – Господин кулинар почувствовал укол ревности. Как ему не пришло это в голову раньше? Всё же так очевидно. – Это интересная мысль. Тут есть о чём подумать.

– А можно пойти ещё дальше. Можно сделать специю из времени, которого ещё нет, – её глаза горели, – представляете?

– Как? Это же невозможно! – изумился он. – Невозможно сделать что-то из того, что ещё не существует.

– Но есть предвидение, – она торжествующе подняла указательный палец вверх. – Это знание о том, чего ещё нет.

Несмотря на абсурдность, в этом что-то было. Господин кулинар хотел было произвести расчёты, но присутствие девушки странным образом мешало сосредоточиться, слепило, словно яркий свет.

– Предвидение?

– Да, если настроить «Амадеус» на него, то получится время, которого ещё нет. Правильно?

И снова её сияющий взгляд мешал ему здраво всё обдумать. Неоформленная тревожная мысль, которую нужно было осознать, почему-то застревала, растворялась в восторженном сиянии её глаз.

– Похоже, что так. Точнее я смогу сказать…

– Скажите, Георг, вы можете настроить аппарат на человека? Ведь только он может стать источником предвидения.

Господин кулинар невольно вздрогнул. Как раз месяц назад ему пришла в голову мысль сделать специю «Ночной сон». Провозившись с настройками целую неделю, а потом ещё столько же с сонным лаборантом, он получил лишь пару вонючих пылинок и забросил проект. Видимо, зря.

– Могу. Предварительные настройки у меня уже есть. Остальное займёт пару минут.

– Замечательно! – Она вскочила. – Давайте попробуем прямо сейчас.

– Но, постойте, Джульетта, нельзя вот так, без подготовки, без расчётов. И к тому же у нас нет человека, умеющего предвидеть. Давайте перенесём всё на недельку, я вернусь из отпуска и…

– Такой человек есть.

Кажется, перебивать старших входит у неё в привычку. Господин кулинар стиснул зубы и попытался изобразить приветливость.

– И вы предлагаете поехать за ним?

– Не нужно, – она радостно заулыбалась. Улыбка у неё была замечательная. Единственное украшение блеклого образа. – Этот человек – я.

– Вы? – почти не удивился он.

– Да. Настраивайте на меня. – Она потянула его за руку. – Ну что же вы сидите, давайте попробуем.

– Хорошо. – Господин кулинар подсел к пульту. Всё та же неоформленная мысль беспокоила, но сосредоточиться он не мог. Ликующий энтузиазм девушки ослеплял. – Встаньте вон туда, поближе к приёмной площадке. Да, да, так. Постарайтесь не сходить с этого места.

Он склонился над клавиатурой. Осталось перенастроить чувствительность аппарата. Господин кулинар с удовольствием углубился в расчёты, не переставая изумляться гению великого мастера, предусмотревшего даже такую возможность. Диапазон настроек был настолько широк, что не составляло труда обозначить нужное.

– Вот и всё. Мы готовы. – Господин кулинар посмотрел на напряжённо замершую девушку. И опять неясное ощущение чего-то упущенного остро кольнуло тревогой.

– Я тоже, – Джульетта сцепила пальцы в замок. – Начинайте.

Он потянулся было к кнопке и замер.

– А как же ваша чувствительность?

– Меня защитит мой дар, – закрыла глаза и кивнула. Она стиснула пальцы так, что побелели ногти. – Начинайте.

Господин кулинар нажал на кнопку. В конце концов Джульетта сама этого захотела. Если произойдёт непредвиденное, записи подтвердят, что это была её инициатива. Лепестки «Амадеуса» дрогнули, поползли вверх. Вокруг девушки возникло голубоватое свечение. На приёмной площадке слабо затрепетал световой блик. Манипуляторы шевельнулись, перенаправляя потоки энергии. По лепесткам пошёл гул, они вдруг потемнели, отогнулись назад, не переставая биться друг о друга с неприятным дребезжащим звуком.

В чаше вспыхнуло, засияло нестерпимым белым светом. Господин кулинар прикрыл глаза ладонью. Неужели из этой бессмыслицы что-нибудь получится? От «Амадеуса» вдруг накатила такая волна жара, что автоматически включилось защитное поле. За ним дребезжание было едва слышно, но вибрация нарастала. Если так пойдёт и дальше, эксперимент придётся прервать.