Ежи Жулавский - На серебряной планете (Лунная трилогия - 1)

Прежде чем я успел оправиться от удивления, вызванного неожиданными словами Ады, ее уже не было со мной. Она исчезла так быстро, что я не успел ни задержать ее, ни окликнуть

Ада безумна, но странно, что потомство Тома так безоговорочно верит ее словам, удивительно, что все ее сказки нашли в них для себя столь подходящую почву.

Я не раз думал, как это все произошло Может быть, в этом есть и доля моей вины: я слишком отстранился от нового лунного поколения, а заметив, что они окружают легендой мое имя, счел это проявлением ребячества и не пресек его в самом начале. Когда, наконец, испугавшись, я вступил в борьбу, было уже слишком поздно.

Еще при жизни Тома я заметил, что среди его детей начинают кружить различные фантастические сказки обо мне. Из случайно услышанных фраз я понял, что они считают мои знания и мою необычную, в сравнении с ними, силу явлением сверхъестественным. В их глазах я представал чем-то вроде чернокнижника Том, насколько я знаю, не распространял подобных слухов, но и не перечил им. Вначале меня это просто забавляло.

Но после смерти Тома события приобрели гораздо более худший оборот. По-моему, сегодня этому народцу я представляюсь фигурой гораздо более значительной, чем чернокнижник Они считают, что я все знаю и могу, а если не всегда делаю то, о чем меня просят, то только потому, что не хочу. Просили же меня, чтобы я предотвратил полуденную бурю, говоря, что Аде это, к сожалению, не удается, хотя она действует от моего имени. И она послала их ко мне, потому что я все могу сделать!

Когда-то Ян хотел под большим секретом узнать у меня, когда я собираюсь покинуть их и вернуться на Землю? Ада говорила им, что это обязательно произойдет, а они боятся моего ухода!

Конечно, я с огромной, болезненной тоской смотрю на то, что делается в головах этого поколения. Но ничего не могу сделать - а может быть, мне и не хочется уже бороться с этой наивной темнотой... Все мучительно для меня, все меня угнетает Я радуюсь, когда могу хоть на минуту забыть о том, где нахожусь и что делается вокруг меня и закрыв глаза - наяву грезить о Земле.

Там люди - настоящие - и такие леса, птицы, душистые цветы на лугах.

О! там...

Как же мне побыстрее уйти отсюда навсегда! О, если бы я мог, как они верят, вернуться на Землю! Я просто одержим этой мыслью Чем бы я ни занимался, эта мысль постоянно возвращается и даже ночью не дает мне покоя. Когда, я засыпаю, перед моими глазами проплывают какие-то фантастические картины, но все они вариации только на одну тему Земля! Земля' Земля!

Когда-то, когда я там еще жил, это были для меня отдельные континенты, страны, народы - теперь все это слилось только в одно понятие, в одну любовь и тоску. Я не могу уже различать отсюда государств, народов с различным языком и верой, даже человечество сливается в моей душе в единое целое с растительностью, животными и всей земной планетой, и все вместе это горит в моей душе, как в черном небе над пустыней.

Земля! Земля! Земля! _____

Сегодня мне вспомнился Том в то счастливое время, когда, ребенком, он еще был моим постоянным спутником и другом Я думал о нем долго - и теперь, в тихую морозную лунную ночь перед моими глазами, глазами одинокого человека, проплывают красочные картины времен его детства.

Ведь как бы то ни было, это был единственный человек из нового поколения, которого я действительно любил. И так близко меня касалось все, что с ним происходило.

Он развивался удивительно быстро - видимо, под влиянием условий этого мира Когда ему было около четырнадцати лет - это был уже вполне взрослый и зрелый мужчина. Обе старшие девочки тоже уже подрастали... Я наблюдал за ними, как за распускающимися цветами, еще не осознающими своего очарования, но уже душистыми и прекрасными. Их поведение по отношению к Тому подверглось значительному изменению. Раньше - это были две служанки, два маленьких мотылька, постоянно кружащиеся вокруг его светловолосой головы, и только ищущие возможность чем-либо угодить ему. Он прекрасно сознавал свою власть над сестрами и считал ее совершенно естественной. Он даже позволял себе пренебрегать ими. Если иногда, в минуту редкого приступа чувствительности, он гладил какую-либо из них по густым, мягким волосам или даже одаривал поцелуями, всегда делал это с миной щедрого владельца, который старается вознаградить своих подданных за любовь, но также заботится о том, чтобы не испортить их слишком частыми проявлениями монаршей милости. Это отношение Тома к сестрам с самого начала вызывало у меня недовольство, и я неоднократно делал мальчику замечания, видя, как он беззастенчиво пользуется услугами сестер, а взамен - только позволяет себя любить. Я не предполагал, что в скором времени все это изменится.

В то время, о котором я говорю, девочки стали более сдержанными в проявлении своей любви к брату. И даже, как мне казалось, стали его избегать. Только иногда, когда он не видел, они украдкой бросали на него испуганные взгляды, краснея каждый раз, когда он к ним приближался. По мере того как они отдалялись от Тома, они становились дружнее и сердечнее друг к другу

Эта перемена свершилась настолько быстро и неожиданно, что, заметив ее, я не мог понять, когда это произошло. Только одно я знал, глядя на этих троих... они еще совсем дети, если судить по земным меркам, но на моих глазах произошла перемена, вызванная природой, которая хотела создавать, творить, даже если впоследствии сама будет с сожалением смотреть на дело своих рук.

Это уже не были брат и сестры: это были две женщины и один мужчина.

Сами они, разумеется, этого еще не понимали. Том пытался по-прежнему вести себя с сестрами, но это у него получалось с трудом. В их обществе он терял уверенность в себе и смущался. Было видно, что эти тихие, славные девушки приобрели теперь огромную власть над ним господином лунного мира. Теперь он вместо того, чтобы пользоваться их услугами, сам служил им. Он приносил им продукты, заботился об их одежде, удобствах, собирал для них цветные камни, и кусочки янтаря, которые они потом вплетали в волосы, или катал их в лодке по морю, когда погода позволяла это. В этих прогулках я тоже принимал участие, потому что - удивительное дело! - девочки, выросшие вместе с Томом и до сих пор всю свою жизнь проведшие в его обществе, не хотели теперь оставаться с ним наедине. Я не раз, как более сильный и опытный, пытался сесть на весла, но Том не позволял мне этого. Я заметил, что дело здесь не столько в том, чтобы пощадить меня, сколько в том, чтобы продемонстрировать перед сестрами свою силу и ловкость.

Вечная история разыгрывалась перед моими глазами, но я с радостью наблюдал за ней. Мне казалось, что у меня на ладони сидят три птенца, я чувствую биение их сердечек и понимаю все, что они сами еще понять не в состоянии. Пожалуй, со времени смерти Марты это был единственный период времени, когда я чувствовал себя счастливым... Какое-то свежее весеннее дуновение чувствовал я, глядя на этих детей, в которых свершалась великая тайна жизни и любви.