Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

Сейчас ситуация поразительно напоминала самый первый случай. Правда, на этот раз он летел на «ХЬЮ 500Д», машине не такой крупной, как тот старый «ХЬЮ», и гораздо более простой в управлении, а Египет определенно не походил на Вьетнам, но волоски на затылке Джесса заняли боевую стойку при звуке скрипучего старого голоса в ухе (в левом ухе, по каким-то причинам это всегда оказывалось именно левое ухо), который произнес: «Ни, сгилиси! Эта штука тебя подведет».

Взгляд Джесса моментально упал на ряд предупредительных сигнальных огоньков на приборной панели, затем на цифровые индикаторы под ними. Давление масла и температура, уровень топлива, температура батарей, работа двигателя, ротора, температура турбины — у вертолета масса агрегатов, которые могут выйти из строя, — но все выглядело совершенно нормально, все эти маленькие красные и янтарные квадратики горели ровно, все стрелочки на индикаторах подрагивали именно там, где им и надлежало подрагивать. Пятилопастный винт над головой шумел ровно, и в рычагах управления не ощущалось никакой странной вибрации.

Рядом с Джессом на правом сиденье расположился человек, называвший себя Брэдли и числившийся археологом или кем-то в этом роде. Он пробормотал: «Что-то не так?»

Джесс пожал плечами. Дедушкин голос продолжал: «Наплюй на него. Слушай. Поверни на четверть вправо. Видишь большой коричневый выступ скалы, там, на севере, он еще похож на кулак? Держи на него».

Джесс не колебался ни секунды, даже несмотря на то, что огоньки и стрелочки по-прежнему клялись, что все в порядке. Он мягко нажал на рычаг и коснулся ногой педали, чтобы выровнять нос. Брэдли резко сказал: «Что ты делаешь? Никакой перемены курса, пока я не скажу…»

Как раз в тот момент, едва Джесс успел стабилизировать «ХЬЮ» на новом курсе, двигатель заглох. Никакого предварительного падения энергии или изменения звука: только что эллисоновская турбина гудела ровно и мощно, а в следующую секунду она замолкла. Словно на тот случай, если кто-то мог этого не заметить, красный огонек, сигнализирующий остановку двигателя, бешено замигал, а линия предупредительных сигналов, тянувшаяся по верхнему краю панели управления, взорвалась разноцветной иллюминацией.

Джесс мгновенно выжал главный рычаг управления вниз до конца, переведя основной ротор на автовращение. Переводя дух, он сказал: «Черт, эдуда, почему ты всегда появляешься в последний момент?»

— Что за дьявольщина? — В голосе Брэдли звучало скорее раздражение, чем страх. — Что случилось, Найнкиллер?

Джесс не удостоил его ответом. Он следил за стрелкой индикатора скорости ветра, замедляя «ХЬЮ» до оптимальной скорости для плавного снижения с отключенным двигателем. Когда стрелка застыла на восьмидесяти узлах, а верхний тахометр показал 410 оборотов, он негромко вздохнул и взглянул на Брэдли.

— Эй, — сказал он и показал пальцем на радио, не отрывая руку от рычага. — Сообщим?

— Нет. — Брэдли не сомневался ни минуты. — Никаких тревожных сигналов. Поддерживать радиомолчание.

Ладно, подумал Джесс. Стало быть, цель полета, которую мы зарегистрировали, — такая же фикция, как племенные выборы. Никакой он не археолог, клянусь моей индейской задницей.

Однако времени на размышления о двуличном пассажире не оставалось. Джесс рассматривал стремительно приближавшуюся поверхность пустыни. Она ничем не отличалась от всего остального Египта, который, казалось, состоял из многих и многих миль унылой поверхности, покрытой скалами и желтовато-серым песком. В этой части страны по крайней мере не было тех здоровенных морщинистых дюн, которые выглядят привлекательно, но несомненно сделают вынужденную посадку невыносимо сложной.

— Приготовиться к посадке, — сказал он Брэдли. — Она может оказаться не совсем мягкой.

Некоторое время казалось, что предупреждение было лишним. Джесс произвел образцовую посадку, приподняв хвост на высоте семьдесят пять футов, выровняв машину на уровне двадцати пяти и вернув рычаг в исходное положение для приземления. Когда полозья коснулись земли, он подумал: черт, а я молодец!

И вдруг он почувствовал, как полозья проваливаются в карман поразительно рыхлого песка, Хью беспомощно завалился набок, не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы лопасти все еще вращавшегося по инерции винта врезались в землю. Ситуация осложнилась.

Когда скрип, скрежет и лязг наконец утихли, Брэдли сказал: «Великолепное приземление, Найнкиллер». И начал отстегивать ремни безопасности. — Любое приземление, после которого можно выйти из вертолета, считается хорошим. Это ведь поговорка пилотов, не так ли?»

Джесс, уже расправившийся со своими ремнями и занятый отключением приборов — нужды в этом уже не было, но укоренившиеся привычки поддерживают в нас жизнь, — придумал было пару ответов, которые мог бы выдать на это пилот, но тем не менее решил держать рот на замке. Он подождал, пока Брэдли откроет правую дверцу, поскольку его дверца была прижата к земле. Они выбрались наружу и некоторое время молча рассматривали «ХЬЮ» и окружающий пейзаж.

— Полагаю, единственное, что нам остается, это идти пешком, — заметил Брэдли. Он снял свою бейсболку с сетчатым верхом и поскреб голову, абсолютно лысую, если не считать нескольких кустиков волос за ушами. Может, в качестве компенсации природа наградила его роскошными усами, которые в сочетании со вздернутым носом и большими, как надгробные камни, зубами, делали его немного похожим на Тедди Рузвельта. Кожа у него была красно-розовая и выдавала человека, склонного к солнечным ожогам. Джесс задумался, сколько этому археологу удастся продержаться под солнцем пустыни.

Брэдли забрался обратно в машину — Джесс хотел было предупредить о риске возгорания, но потом решил, какого, мол, черта, и принялся шарить в корме, появившись через несколько минут с зеленым нейлоновым рюкзаком, перекинутым через плечо.

— Что ж, — сказал Брэдли, спрыгивая на песок, — думаю, нам надо изучить карту.

Дедушкин голос сказал: «Идите в том же направлении. Через несколько миль, там где выступающая скала, будет вода».

Джесс сказал: «Уадо, эдуда», а потом, когда Брэдли странно посмотрел на него, добавил: «Идем. Туда».

Брэдли фыркнул.

— Не далековато ли от дома, чтобы нести эту индейскую чепуху? Я хочу сказать, ведь ты не араб.

Но когда Джесс, не оглядываясь, двинулся прочь, пожал плечами.

— Черт возьми, почему бы и нет? Веди, вождь.

Дедушкины несколько миль оказались невероятно длинными, причем, несмотря на кажущуюся ровность пустыни, дорога все время шла в гору. Земля была твердой, как бетон, и усеяна острыми камнями. Там и тут песчаные барханы затрудняли путь и забивали ботинки песком. Прошло почти три часа, прежде чем они добрались до каменистого перевала и увидели то место.