Эдуард Маципуло - Нашествие Даньчжинов

– Во мне Мантра! А не в нем, чухча!

– И во мне Мантра. Ты все еще не можешь поверить?

– Трудно поверить, – Говинд тяжело дышал. – Мантру – женщине…

– Вот мы оба знаем Мантру, – продолжала с горечью женщина. – Но где запредельная мудрость? Я злая, ты злой… наши слова и мысли – не запредельная мудрость. Так и до нас говорили и думали. Когда уходит Покой, даньчжины становятся злыми. Покой ушел, Мантра пришла. Так что в нас появилось, кроме злобы?

Говинд с такой жадностью посмотрел на нее, что Чхина и вовсе расстроилась.

– Вот еще несчастье… – Она погладила обеими ладонями его по спине, ощущая крутые мускулы под прилипшей к коже материей. Так даньчжинские матери ласкают неразумных малышей, причинивших себе боль. – Я знаю хорошее заклинание. Любовь сразу отсохнет. Такая, как у тебя…

– Не надо заклинаний, чухча…

– Но тебе будет плохо… мучить будет.

– Пусть. Мне, наверное, недолго бегать по джунглям. Не успеет замучить.

Чхина раздумывала, слизывая дождевую влагу с верхней губы.

О чувстве Говинда к себе она и раньше догадывалась. – Но ты же знаешь, – проговорила она неуверенно, – во мне уже есть любовь, другой не может быть. Это сильней закона жизни… Я сама так сделала. Ведь самое крепкое – когда сама сделаешь… Если Пхунг умрет, я буду продолжать его любить. Я умру – он будет продолжать меня любить. Это разорвать уже нельзя.

– Я знаю, – он перевел взгляд на рюкзаки, желая закончить этот никому не нужный разговор.

– А кто встанет между нами, сгорит…

– Да, конечно…

И оба подумали, что Говинд уже сгорел.

– Ты сам виноват, – проговорила она сурово. – Ты должен был прийти ко мне со своей любовью тогда, когда я только думала про любовь.

Он покачал головой.

– Пхунг тебя пробудил, и ты стала красивой чухчей. А до этого была ведьмой. Разве мог я ведьму с недобрым взглядом впустить в душу?

– Вот видишь. А Пхунг впустил. Говинд вдруг улыбнулся.

– Иди к нему, чухча, там ты должна быть. Оба вы справитесь с тэураном. А я доделаю свое дело сам. Доброго вам урожая.

Переправа через реку была трудной и опасной. Сначала всем нам пришлось тащить по кипящему мелководью вырванное с корнем дерево – кажется, это был один из видов местного клена с очень ломкими ветвями. И на этом ненадежном судне мы пустились в плавание. Нас крутило и болтало, мы то взлетали в дождливое небо, то падали на гладкие глыбы. Наш «корабль» несло в густую завесу из брызг, водяной пыли и грохота кузнечных прессов.

– Боже праведный! – шептал Билли, обхватив ствол руками и ногами. – Вот и конец… Господи, Ман Умпф, помилуй! Спаси! Верую! Ибо все можешь…

Обломанные ветви дерева все же смягчили удар, мы посыпались в воду, но остались живы… Когда я вылез на берег, все уже сидели на камнях, приходя в себя. Билли с безумным видом пел псалом № 4:

Спокойно ложусь я и сплю.

Ибо ты, господи, один даешь мне

Жить в безопасности-и-и…

В трудных переделках, конечно, каждый ищет опору духа. Мне всегда были поддержкой прочитанные книги. И Билли нашел свою опору. Проверенную веками.

Вдова ощупывала кончиками пальцев разбитое в кровь лицо и вдруг показала рукой на противоположный берег.

– Он!

В сетке дождя можно было разглядеть тигра. Он стоял на скале над водой и смотрел в нашу сторону.

– Пасет, сволочь! – Монстр вылил из ствола карабина воду, прицелился, упираясь локтями в острые колени, но не стал стрелять. – Пусть пасет.

…Мы шли среди нагромождения диких скал и валунов, теряя последние силы. Я ждал: вот из-за той глыбы или того леска появятся солдаты и полицейские, давно поджидающие нас. И старался быть ближе к монстру, чтобы навалиться на него в нужный момент. А он, словно предчувствуя крах своей жизни, шел все медленней и медленней, опираясь на карабин, как на костыль. Если бы не леди Бельтам, оказавшаяся самой выносливой среди нас, он, наверное, давно бы упал и умер. Она подставляла плечо под его руку, обнимала за талию и в конце концов потащила его на себе. Ее легкие с шумом пожирали кислород.

В зарослях горного бамбука неожиданно выросли ажурные конструкции из металла, и мы вышли на просеку, утыканную острыми ростками, будто под водой были спрятаны сотни «досок для йогов» с заточенными сверху гвоздями. Несколько обглоданных и выскобленных скелетов, похожих на человеческие, детские, были подняты растущими бамбуковыми деревцами к небу.

Билли дернулся, всхлипнул, намереваясь убежать.

– Стоять! – прохрипел Ман Умпф.

Он внимательно осмотрел местность в бинокль, потом пошел, волоча ноги, к ближайшей мачте. Несколько огромных птиц, вспугнутых им, тяжело и как бы нехотя поднялось в дождливое небо. Мы разглядели несколько полурасклеванных обезьяньих тушек. Совсем свежие жертвы…

На бамбуках висели обезьяньи скелеты. Я понял, что зверьков убила какая-то защита, окружающая владения монстра. Значит, мы пришли на место?

Я затравленно оглянулся. А где солдаты и полицейские? Чхина не дошла до города?!

Что делал монстр возле мачты, не было видно. Послышался его крик «марш, марш!» – и мы гурьбой побежали по его следам. А потом опять шли и шли, не видя ничего вокруг, что бы говорило о цивилизации. Наоборот, пейзаж становился все первозданней и враждебней. От неба осталась свинцовая полоска далеко вверху, зажатая между темно-бурыми зубчатыми обкладками. Правда, дно ущелья было почти сухим, что наводило на мысли о дренажной системе… И вот неожиданно открылась большая терраса из металла и бамбука, остроумно вписанная в горный пейзаж.

– Внемли воплю моему, – запел Билли «голосом из могилы». – Прими мольбу из уст нелживых…

Окончательно стало ясно: с Чхиной что-то случилось – не смогла помочь, поэтому нужно выкручиваться самим. Самому. На Билли и вдову глупо надеяться. И я заторопился вслед за монстром, который уже поднимался по металлическим ступеням крутой лестницы. Вот он пошел через террасу, гулко топая по металлу. В каменной стене перед ним со скрежетом раздвинулись створки дверей… В отчаянном прыжке я успел придержать их рукой, потом протиснулся в щель между ними. Ман Умпф продолжал топать в темноте, и вдруг все стихло. Вспыхнул нежно-оранжевым светом большой экран в сплошной скале. Был он непривычной многоугольной формы, и тут же – низкий стол-пульт, усеянный сигнализаторами, кнопками, рычажками. Монстр стоял, навалившись руками на пульт. Я присел на корточки, переводя дыхание. Нужно было собраться с силами для последнего рывка. Теперь-то никто не помешает – я прикончу его!

По экрану застрочили причудливые знаки и непонятные письмена. Монстр вдруг выпрямился и… запел! Незнакомый резкий язык, незнакомая довольно примитивная мелодия в маршеобразном темпе… Он благополучно допел строфу и включил яркий свет.