Тед Деккер - Кровь. Царство химер

Советники молча подошли к семи стульям. Восьмой был предназначен для Джастина — ему разрешили бы сесть с ними рядом, если бы он победил в разбирательстве, в знак того, что его доктрина принята. И хотя утверждать ее Совет обязан не был, со временем она могла все же стать частью Великой Любви.

Рассевшись, советники обратили взоры к другому помосту, в двадцати ярдах от них, поменьше размерами и с единственным стулом.

— Где же Джастин? — тихо спросила Майкиль.

Сайфус поднял руку, призывая к молчанию, хотя необходимости в этом не было — никто даже не шевелился и уж тем более не разговаривал. Кашляни сейчас Томас, его услышал бы весь амфитеатр.

— Ныне, во время десятого ежегодного Собрания Лесного Народа, Совет бросает вызов философским воззрениям Джастина Южного, — звучно и решительно объявил Сайфус. — Джастин Южный, предстань перед нами!

Советники устремили взоры на вершину склона, по которому спускались сами. Единственный вход в амфитеатр находился там, отмеченный семью высокими деревьями.

Никого.

— Не придет, видать, — хмыкнула Майкиль. — Знает, что неправ, и…

— А это кто? — спросил Уильям.

С одной из нижних лавок поднялся какой-то человек. Одетый вместо обычной короткой туники в длинную бежевую, с капюшоном. Обутый в солдатские ботинки.

— Кто-то от него, — предположил Джеймус.

Советники увидели его не сразу. Человек успел забраться на помост, сесть на стул, откинуть капюшон. После чего громко произнес:

— Джастин Южный принимает ваш вызов.

Советники дружно развернулись. По рядам зрителей пробежал ропот. Кто-то хихикнул.

— Что ж, в храбрости ему не откажешь, — заметила Майкиль.

Томасу показалось, что Сайфус от злости задымился.

Старик вновь поднял руку, призывая к молчанию, в чем на этот раз необходимость была. Подошел к чаше, окунул в воду пальцы, вытер их полотенцем. Потом подошел к переднему краю помоста и огладил бороду.

— В точности такой же хитростью, боюсь, провели и тебя самого, мой друг, — сказал он; достаточно громко, чтобы его расслышали все.

— Увертываться от важных вопросов, которые ты задашь, у меня желания нет, — ответил Джастин. — Сердца людей завоевывают наши речи, а не внешний вид.

Сайфус немного помедлил, после чего обратился к зрителям:

— Что ж, послушайте, что я вам скажу. Человек, который сейчас сидит перед нами, — могучий воин и многажды помогал в свое время спасать наши леса. Он любит детей, и выступает как истинный герой, и с достоинством принимает хвалу. Все это нам известно. И за это я воздаю Джастину Южному наш долг благодарности. — Он поклонился Джастину: — Благодарю тебя.

Тот вернул поклон.

«А Сайфус не дурак», — подумал Томас.

— Но говорят, однако, что в последние два года человек этот кощунствует над Элионом, отравляя души жителей Южного леса. Наша задача сегодня — выяснить, так ли это. Не человека мы судим, но его доктрину. И, как обычно, когда спорящие приведут все свои аргументы, окончательное решение вынесете вы, люди. И да будет оно справедливым!

По левую руку от Томаса публика зашумела — мнения уже разошлись. Видимо, там сидели жители Южного леса, самые активные сторонники Джастина. Где же те двое, что проехали с ним по Туановой долине, — Ронин и Арвил, как назвал их Джеймус? Должно быть, где-то среди зрителей, хотя Томас думал, что они выйдут на разбирательство вместе с Джастином. Правда, тот обычно предпочитал сражаться в одиночку — как на поле брани, так и на диспутах. И, скорее всего, запретил им вмешиваться.

— Тихо!

Снова воцарилась тишина.

— Много времени это не займет. Дело очень простое. Приступим же. — Сайфус повернулся к Джастину: — Правда это или неправда, что Орда является врагом Элиона?

— Правда, — ответил Джастин.

— Верно, мы все это знаем. Далее… Правда это или неправда, что сговор с врагом Элиона — все равно, что сговор против самого Элиона?

— И это правда.

— Разумеется. И тоже известная каждому. Далее: правда это или неправда, что ты предлагаешь союз с Ордой, заключение с нею мира?

— И это правда.

Над амфитеатром пронесся дружный вздох. С левой стороны послышались возмущенные восклицания, с правой — требования умолкнуть и дать дослушать. Сайфус вновь призвал публику к молчанию. С подозрением взглянул на Джастина, полагая, несомненно, что тот замыслил какую-то хитрость:

— Ты знаешь, что любой сговор с Ордой всегда был для нас предательством? Мы не идем на компромисс с врагами Элиона, как заповедал нам сам Элион. Мы ждем исполнения пророчества, обещанного мальчиком избавления от этой кары небес. А ты хочешь примириться с ними? Разве это не кощунство?

— Да, это кощунство, — ответил Джастин.

«Он спятил, — подумал Томас. — Сам себя обрекает на изгнание».

— Но вот в чем вопрос, — продолжил Джастин, помедлив. — Кощунство над чем? Вашей Великой Любовью или самим Элионом?

Сайфус был потрясен:

— Ты полагаешь, есть разница?

— Разница велика. Не по духу — по форме. Заключение мира с Ордой осквернит вашу Великую Любовь, но не Элиона. Элион заключил бы мир с каждым живущим на земле, будь то мужчина, женщина или ребенок, хотя бы враги его находились всюду — даже в этом самом месте.

Тишина. Все как будто онемели от изумления. «Сам сует голову в петлю», — снова подумал Томас. Мысль Джастина была смелой и, возможно, увлекла бы его, будь он теологом. Но Джастин подвергал хуле все святое, кроме самого Элиона. А от сомнений в Великой Любви недалеко и до сомнений в Элионе.

— Ты что же, считаешь нас врагами Элиона? — Голос Сайфуса дрогнул.

— Ты любишь свое озеро, свои деревья, цветы или любишь Элиона? Ты умрешь за них или за Элиона? Меж тобой и Паршивыми нет различий. Если ты готов умереть за Элиса, ты, возможно, должен быть готов умереть и за них. Ведь они, в конце концов, его создания.

— Ты хочешь, чтобы мы умирали за Орду? — вскричал, побагровев, Сайфус. — За врагов Элиона, которых поклялись уничтожить?

— Да. Если понадобится.

— Предатель Элиона! — Сайфус ткнул в его сторону дрожащим пальцем. — Отродье шатайки!

И слово это — «шатайки» — словно взорвало весь амфитеатр. Раздались и возмущенные крики, и протестующие — как смеет Сайфус так оскорблять пророка, самого Джастина Южного? Дайте ему объясниться, и все станет понятно!

Все противоречивые чувства, которые вызывало у Томаса это разбирательство, тут же испарились. Как может человек, служивший под его началом, предлагать им умереть за Орду? Умереть в бою, обороняя озера Элиона, — да. Умереть, защищая леса и своих детей от Орды, — да. Умереть, отстаивая Великую Любовь перед лицом врага, поклявшегося предать забвению само имя Элиона, — да.