Джейн Остин - Разум и чувства и гады морские

Сдается мне, в душе Люси тоже решила, что все кончено, ведь после того, как мы покинули отсек вашего брата, мистер Феррарс не появлялся у нас ни в четверг, ни в пятницу, ни в субботу, и никто не знал, что с ним сталось. Люси подумывала даже написать ему, но все в ней противилось такому отчаянному жесту. Однако сегодня утром он пришел и рассказал все: как в среду его призвали на запруду Харли и читали нотации и как он им всем прямо заявил, и матери своей, и всем прочим, что любит только Люси и ни на ком, кроме Люси, не женится.

И как только покинул отсек матери, он сел на собственную субмарину, всплыл на поверхность и четверг и пятницу провел на берегу в гостинице, собираясь с мыслями. И, как следует все обдумав, решил, что было бы крайне несправедливо вынуждать Люси держать слово. Если он и сделается бедным смотрителем маяка, как они проживут на его жалованье? Ему невыносима сама мысль о том, что она будет нуждаться, поэтому он скрепя сердце умолял ее расторгнуть помолвку и оставить его бедствовать одного. Я собственными ушами все слышала! И все ради нее, все из заботы о ней, иначе он никогда и не завел бы такой разговор, а вовсе не потому, что хотел от нее отделаться. Клянусь чем угодно, он ни разу не заикнулся, что устал от нее, что хочет жениться на мисс Мортон, ничего подобного. Но Люси его и слушать не стала, а напротив, сказала, что и в мыслях не держала с ним расставаться, что готова с ним жить на сущие гроши, и, сколько бы у них ни было, с ним она всегда будет счастлива (а также много всякого про любовь и нежность и так далее, ну, такое повторять нехорошо). Тогда он чудовищно обрадовался, и они принялись обсуждать, что делать дальше, и договорились, что он немедленно подыщет себе место смотрителя маяка и свадьбу они сыграют, как только найдется подходящий маяк на каком-нибудь пустынном пляже, облюбованном морскими чудовищами. А дальше я больше не могла слушать, потому что кузина крикнула мне снизу, что к нам прибыла миссис Ричардсон на своей черепахе и хочет с кем-нибудь из нас отправиться в Кенсингтонские Сады, и мне пришлось потревожить их, чтобы спросить Люси, не хочет ли она на прогулку.

— Я не понимаю, как вы могли потревожить их, — сказала Элинор, — вы ведь находились с ними в одной комнате, верно?

— Уж конечно нет! Ба! Неужто вы думаете, что кто-то будет любезничать в присутствии других людей? Как вам только в голову пришло! Нет уж, они закрылись вместе в гостиной, а я слушала, приставив морскую раковину широким концом к замочной скважине и прижавшись ухом к острому концу.

— Как же так! — вскричала Элинор. — Вы повторяете мне подслушанное под дверью! Жаль, я не знала этого раньше, иначе не позволила бы рассказывать то, чего вам и самой-то знать не следовало. Как вы могли поступить с сестрой столь бесчестно?

— Ах, нет в этом ничего такого. Я просто постояла за дверью и подслушала, что могла. Никаких сомнений, Люси на моем месте поступила бы точно так же. В прошлом году, когда мы с Мартой Шарп то и дело запирались и секретничали, Люси и в шкафу пряталась, и за каминным экраном, а один раз даже в чучело моржа забралась, лишь бы нас подслушать!

Элинор попыталась сменить тему разговора, но от того, что занимало все ее мысли, мисс Стил умела отвлекаться разве что на пару минут, не больше.

— Какая же брюзга его маменька! И ваш брат с женой были не так чтобы очень добры. Однако о них я ничего плохого вам не скажу, все-таки они отправили нас домой в собственной гондоле, на что я и вовсе не рассчитывала.

Элинор наконец размотала бинты и, пока Анна продолжала говорить, рассматривала себя в зеркало — на шее у нее теперь красовалась глубокая выемка, там, где она с мясом оторвала от себя цепкого морского скорпиона. Элинор осторожно прикоснулась к ране.

— Ах, вот и Ричардсоны! Я бы только с вами и болтала, но они меня уже ждут.

Элинор с радостью попрощалась. Анна Стил предоставила ей новую пищу для размышлений, хотя в том, что она сказала, мало было такого, чего Элинор не предвидела и не предугадала. Как она и думала, брак Эдварда и Люси был решен твердо, но дата свадьбы оставалась неизвестной.

По пути домой миссис Дженнингс расспрашивала Элинор с такой настойчивостью, будто бы уже позабыла, что та совсем недавно едва не потеряла голову в отчаянной схватке с одержимым морским скорпионом. Элинор менее всего желала распространять сведения, добытые столь недостойным образом, и ограничилась лишь изложением фактов, о которых, она не сомневалась, сама Люси поспешила бы рассказать, то есть что помолвка остается в силе и что Эдвард ищет место смотрителя маяка, чтобы привести ее к логическому завершению. В ответ миссис Дженнингс вполне разумно возразила: — Ждать, пока он подыщет себе хороший маяк! Ну что ж, мы все прекрасно знаем, чем это закончится. Подождут годик, поймут, что ничего хорошего им не светит, и согласятся на маяк при какой-нибудь луже за пятьдесят фунтов в год. А потом начнут каждый год рожать по ребенку! И помоги им Господь! В какой нищете они будут жить! Плясать за подачку и спать под перевернутыми каноэ! Я посмотрю, не найдется ли у меня для них какой лишней мебели.

Наутро двухпенсовая почта доставила Элинор письмо от Люси.

Надеюсь, милая моя мисс Дэшвуд, Вы простите мне вольность, с которой я пишу Вам, но я знаю, из дружеских чувств Вы будете рады узнать добрые новости о нас с Эдвардом. Мы с ним ужасно страдали, но теперь у нас все хорошо, и мы счастливы, и упиваемся нашей любовью друг к другу, и так будет всегда. Наши сердца, а в случае Эдварда еще и ноги, подверглись тяжким испытаниям и претерпели злые гонения, но мы рады, что нас не оставили друзья, и не в последнюю очередь Вы, милая мисс Дэшвуд. Я уверена, что и Вы, и миссис Дженнингс будете счастливы узнать, что вчера днем Эдвард провел у нас два часа, и как я его ни уговаривала, что благоразумнее всего будет расторгнуть помолвку, он и слышать об этом не желал. Будущее нас с ним ждет отнюдь не блестящее, но мы должны набраться терпения и надеяться на лучшее. Я уверена, Вы не забудете о нас, если Вам представится возможность порекомендовать Эдварда на вакантный маяк. У меня почти закончились чернила; засим прошу передать самый почтительный поклон милой миссис Дженнингс, сэру Джону, леди Мидлтон, а также ее прелестным детям, буде вам выпадет случай их повидать, а также мою нежную любовь мисс Марианне.

Ваша, и проч., и проч.

Дочитав письмо, Элинор немедленно исполнила то, для чего, по ее разумению, письмо было написано, — передала его миссис Дженнингс, которая прочитала его вслух, не раз прерываясь на похвалы и одобрительные замечания.

— Право слово! Как мило она пишет! Да-да, очень разумно было предложить ему расторгнуть помолвку, если бы он захотел. В этом вся Люси! Бедняжка! Как жаль, право, что у меня нет для него вакантного маяка. Смотрите, она назвала меня «милой миссис Дженнингс». Другой такой добросердечной девочки и не сыщешь. И вот это еще очень изящно сказано… Ах! Элинор! У вас опять кровь из шеи капает! Вот! Прижмите к ране губку и простите, что я все забываю!