Джо Холдеман - Миры запредельные

Дэн испрашивал моего согласия на брак с юной Эвелин Тен. Ожелби своим правом вето воспользоваться не пожелал. Я ответила Дэну, что должна подумать, нервно щелкнула переключателем, прерывая связь, и огорошила находившегося поблизости Сэма Вассермана парой крепких выражений. После чего вышла в сад, поразмышлять на свежем воздухе. Спустить пар, чтобы не лопнуть от злости.

Эвелин, внучку Ахмеда Тена, я знала с тех пор, когда та была еще совсем ребенком. Талантливым, очаровательным, но каким-то слишком уж благопристойным. Ее молодость и бесспорная красота, которую было бы глупо не признавать, создавали для меня серьезную проблему. Я больше не была единственной, отныне и навсегда.

Да, стоило мне оставить свой курятник без присмотра на каких-то шесть недель, как чертов петух тут же полез топтать другую курицу.

Конечно, я отдавала себе отчет в том, что все началось гораздо раньше. Года два назад, наверное, когда я стала все больше и больше времени проводить с Джоном. Да и любовью я с ним занималась чаще, чем с Дэниелом, хотя у того были значительно лучше и техника, и, так сказать, природные данные. Теперь гром грянул. Предстояло решить вопрос: как сильно я люблю Дэна. Смогу ли я безропотно делить его с другой женщиной или же, наоборот, мне абсолютно все равно, и Можно спокойно махнуть на это рукой. Довольно долго я занималась самокопанием, а затем вернулась к монитору, вызвала Эвелин и поздравила ее со вступлением в нашу семью. Заодно я попросила ее передать Дэниелу мои самые искренние поздравления и горячие заверения в любви... Одним словом, как жаль, мой милый, что нельзя немедленно трахнуть монитор.

Трахнуть его, конечно, было можно. Но не в том смысле.

Покончив с официальной частью, я снова вышла в сад, под полог темноты, уселась прямо на сырую землю и стала слушать, как растут мои овощи. В воздухе плыл слабый аромат цветущей жимолости; сейчас этот запах почему-то внушал мне отвращение. Никогда не любила весну.

Эвелин была на двенадцать лет младше меня. При других обстоятельствах она могла бы быть моей собственной дочерью. Первый острый приступ ревности постепенно угасал; его сменили усталость и душевная пустота. И зябкое ощущение бренности всего сущего. Потом я тихо заплакала. То не был плач по Дэниелу, нет. Я оплакивала тот простой факт, что все, в конце концов, проходит в этом мире.

Мне вдруг отчаянно захотелось ощутить внутри себя чей-нибудь молодой пенис, нежный и проворный. Роки или Сэм. Я даже направилась к коттеджу, где жил Роки, но сделав всего несколько шагов по мощеной кирпичом дорожке, заколебалась, а потом повернула назад. Возможно, Роки сейчас был не один.

Кроме того, он ведь мог просто сказать мне «нет».

На следующий день у нас была смена караула. Ахмед Тен всю прошлую неделю проторчал «Мерседесе». Он вернулся на ферму, узнал последние новости, после чего мы с ним слегка разбавили «сухой закон» при помощи бутылочки джина. Все же не каждый день приобретаешь новую родню.

Ахмед был рад, хотя, по обыкновению, выражал свои чувства сдержанно. Он слегка беспокоился, ведь внучка еще очень молода. Вдобавок у Тенов, заявлявших, что они могут проследить свою генеалогию вплоть до Африки семнадцатого века, было не принято заключать браки за пределами собственного клана. Но сам Ахмед, как ученый, был полностью «за», так как его сильно беспокоило вызванное войной оскудение генофонда.

Расширение нашей семьи сделало меня косвенно причастной к единственному послевоенному добавлению в этот генофонд: Ахмед удочерил Иншилу, девочку, привезенную нами из Заира, как только закончилось ее долгое пребывание в карантине.

К тому моменту, когда мы сумели разглядеть дно бутылки, Тен успел обучить меня полудюжине площадных фраз на суахили, дабы мне было чем поразить Эвелин при встрече. Затем он, покачиваясь, отправился на поиски своей кровати. Мне же предстояло ночное дежурство, поэтому доктор Лонг впрыснул мне хорошую дозу толоксинамида, после чего все прелести похмелья оказались спрессованными в десять скорбных минут, за которыми, как и положено, вначале последовали угрызения совести, а затем наступила холодная четкость мыслей.

Дежурить опять предстояло с Сэмом, а он всегда был хорошим напарником. Единственный член нашей экспедиции, выбранный мною почти наугад. Эдакая темная лошадка. К восемнадцати годам он получил диплом математика и дописывал второй, по историографии. Он сочинял баллады, а прошлым летом написал для школьников упрощеннее введение в интегральное исчисление. Честолюбие, в общепринятом смысле этого слова, у него отсутствовало начисто: ему предложили хорошее место, где он мог бы расти профессионально, но Сэм отказался, заявив, что предпочитает преподавать в школе до тех пор, пока звездный корабль не отправится в путь. Впервые я увидела Сэма, как раз занимаясь Янус-проектом. Компьютер отфильтровал его имя среди множества других, когда я искала для звездного корабля кандидатуру историка, способного параллельно выполнять функции математика.

Особых обязанностей у ночных дежурных не было. Требовалось только одно – не спать. «Нервный центр» нашей фермы располагался в домике, где раньше размещалась контора управляющего. Домик стоял на небольшом холме, поэтому оттуда легко просматривалась вся территория. В помещении был установлен монитор и система оповещения: селекторная звуковая связь с остальными зданиями, наспех сооруженная Ингрид Мункельт. При необходимости дежурные могли врубить мощные прожекторы, освещавшие всю территорию фермы, а еще там было устройство, позволявшее включать во всех спальнях аварийные сирены. В распоряжении дежурных имелись также лазер и дробовик. Кроме дежурных, единственным человеком, постоянно носившим при себе оружие, был Фридман: остальное вооружение было решено всегда держать под замком, чтобы избежать несчастных случаев, предотвратить в зародыше всякую возможность убийств, как случайных, так и по злому умыслу.

Мы ухлопали пару часов, проведя их в разговорах об истории и историографии, а затем сыграли в шахматы. Сэм дал мне ферзя форы, но все равно ему потребовалось меньше пятнадцати минут, чтобы выиграть партию. Я убрала фигуры, захлопнула доску, и тут Сэм неожиданно продемонстрировал еще один из своих многочисленных талантов: мгновенную телепатию.

– Знаешь, – сказал он, – я слышал, как ты говорила со своим мужем. Ты была сильно расстроена.

– Скорее удивлена. Хотя нет, ты прав, расстроена. Я и сейчас еще слегка не в форме.

– Я тебя понимаю. Знаешь, может быть, ты не прочь... хм... если правила вашего клана позволяют... – Он прикрыл мою руку своей. Его ладонь была прохладной. – Я подумал, может быть, тебе захочется позаниматься любовью со мной. Как с другом, – запинаясь, выговорил он наконец. – Мне кажется, так тебе будет легче.