Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

Глава семнадцатая

Влада болела уже второй день.

По началу, кажется, и не приметив начинающуюся хворь.

До поздней ночи, в первый день после возвращения от Першего, девочка была в зале капища подле Богов: Небо, Седми, Огня и Дажбы, куда немного погодя пришел прибывший из Галактики Блискавица Воитель. Когда же Владелина отправилась к себе в комнату, внезапно почувствовала слабость. Сначала вельми малую, точно она устала. Впрочем, когда юница искупалась в озерце и прилегла на кровать, ощутила как по первому запылали щеки, а потом озноб пробил все тело, и зубы несколько раз меж собой шибутно столкнулись. Девушка уже давно не болела, одначе, ведая, что ей вредно хворать и нельзя того скрывать, позвала Отца, сказав, что ей нехорошо. Вскоре в комнату пришла Вещунья Мудрая. Владе было совестно смотреть в очи наставницы, за все, что той высказал, по ее вине, Седми. Но царица единождым взмахом руки остановила всякую горячность Владелины, ощупала ее лоб и незамедлительно ушла… Лишь затем, чтобы вернуться со снадобьями и Целительницей Радушной, оная не раз замещала и исполняла обязанности Знахарки Прозорливой когда последняя отсутствовала.

Эта альвинка смотрелась самой низенькой из своих соплеменниц и голос ее был столь нежным, укачивающим, а руки мягкие, и, похоже, не теплые, а прямо-таки жаркие. Целительница Радушная растерев тело девушки какими-то приятно пахнущими маслами и напоив не менее сладкими снадобьями, плотно укутала в одеяло, и приобняв начала ласково, что-то сказывать. И уставшая, приболевшая юница под те переливы слов немедля уснула.

В последующие два дня Влада хоть и чувствовала себя хорошо, но с ложа не вставала. Альвинки убедили ее, что если она желает увидеть море и ориков, ей надобно окончательно выздороветь. К вечеру первого дня в комнату пришел Огнь. Он хоть и выглядел явно чем-то озадаченным, обаче, был однозначно довольным. Присев на ложе девушки Бог многажды раз целовал ее в щеки и лоб, хотя ей желалось большего, шептал, что-то ускользающее от понимания и словно на ином языке. А когда Влада нежданно начала чуть вздрагивать, точно ее стал бить озноб и в голове появилось томление, усадил к себе на колени, и принялся сказывать про море и ориков, оных вскоре она увидит. Томление враз утихло в голове и под его серебристо-нежный тенор, под шелест травы и журчание воды, юница заснула, последнее, что припомнив легонько посмуревшее, вроде на закате небо раскинувшееся куполом в комнате.

Наутро Владелина окончательно окрепла. Вместе с тем продолжала оставаться в ложе, понимая, что если она не выполнит рекомендаций альвов, Отец Небо вряд ли ее отпустит посмотреть одноглазых ориков. Потому хоть и с неохотой, пересилила себя, и, поев хлеба с сыром, запила горячим молоком, а после, опустившись на ложе, подоткнула под голову подушку. Неотступно следя взором за уходящей из комнаты Целительницей Радушной уносящей блюдо с остатками еды, Влада, обращаясь к сидящей подле нее царицы, очень тихо вопросила:

– Вещунья Мудрая, все хочу у тебя спросить… С каким мальчиком Седми позволил тебе заниматься?

– С Рагозой, – негромко отозвалась наставница, словно стыдясь того, что из-за той занятости с отроком девочка заболела. – Он очень необычный мальчик. Такие как он чаще становятся целителями человеческих душ. Людьми которые умеют подобрать нужные слова, чтоб поддержать человека оступившегося или уберечь от неправильного шага, поступка. И мне бы очень хотелось вложить в него все самое светлое, что несут в себе альвы и их законы, знания, чтобы потом он смог передать их грядущим поколениям.

– Мне жаль, что из-за меня так пострадал Липок и ты… Жаль, что из-за меня, ты не можешь в полной мере заниматься с Рагозой, – прошептала юница и тягостно вздохнула.

– Что ты, что ты Владушка, моя дорогая девочка. Мое чудо, совершенство, – царица торопко протянула руки к девушке и принялась гладить, волосы на ее голове, заплетенные ноне в не тугую косу. – Ты дороже, бесценней всего на этой Земле. Значишь многажды больше чем Рагоза, Липок и кто бы то ни был. Ты просто не понимаешь, кто ты есть. Но придет время и ты осознаешь свою значимость, моя милая девочка. Только не надобно у меня просить прощения, я это говорила уже. Не права была. Мне нужно было настоять на приеме у Зиждителя Седми, и тогда не было бы твоего волнения и этой болезни. Ибо тебе очень вредно болеть, – наставница наклонилась и ласково поцеловала девушку в щеку.

Влада в ответ нежно просияла улыбкой и все также тихо, вроде страшась спугнуть наступившее меж ними единение, молвила:

– Расскажи мне о своем крае Вещунья Мудрая… Где ты жила или живешь… Где обитает твой народ… Какое там небо? Солнце? Трава?

– О моем крае, – трепетно проронила царица, все еще голубя завитки волос девушки, непослушно выскочившие из ровных рядьев, ласково проведя пальчиком по бровке на мгновение застыла подле сияющего берилла. – Моя планета находится в системе, мало чем отличной от Солнечной, ибо все создано по единому образцу, прописанному Зиждителем Небо и Зиждителем Дивным. Оно как самое продуманное творение не подлежит изменению, только незначительному дополнению или украшению. Хотя наш Выжлец был дополнен Зиждителем Першим, або являлся первой системой в Синем Око, а посему несколько отличается от иных систем Галактики. Отличен тем, что в системе Выжлец две жилые планеты. Эльфийская Лебединая планета – Арибэлла, где живет мой род Хари-Калагия. И Блаженная Журавлиная планета – Эвлисия, где проживает род белоглазых альвов Гуру-Калигия. На Арибэлле такое же голубое небо, как на Земле, и светит звезда, только ее величают Алатырь, согревающая и питающая мой мир. А Эвлисия, так как она находится значимо дальше от Алатырь обогревается еще и соседней, газовой планетой, величаемой Заря-Зареница. Потому на этих планетах в теплое время лета вельми жарко, как и в Лесных Полянах. На мой планете Арибэлле растут похожие на земные деревья, с могучими стволами и густыми кронами, травы там также насыщенны цветом и плотно устилают приволье лугов и пожней… Быть может они несколько зеленее ваших трав и цветы на них ярче так, что, кажется, то и не цветы, а перемещающиеся полосы радуги. Текут на Арибэлле реки только они не такие бурные как тут, а вспять спокойные и безмятежные. Они плавно несут свои голубо-зеленые воды, впадая в безбрежные моря или удлиненные впадины озер. На моей планете почти нет гор, они лишь пучатся по краю береговой морской линии невысокими взгорьями, словно прикрывая сушу от рьяных штормов. Тем не менее на Арибэлле весьма обширны леса и посему много болотистых территорий так, что там неможно жить, ибо курятся над ними дымчатые завесы слабо перемещая тягостные для дыхания испарения.