Светлана Ягупова - Феникс

Якс насторожился:

- Слышишь?

- Что? - не поняла она.

- Тонкий металлический голос. Это заводят свою песню пески. Сюда летит самум. Они ускорили шаг.

- Якс, а ты видел, как желтая травка зеленеет прямо на глазах, когда ее сбрызгивает дождь?

- Я давно не видел дождя, - глухо сказал он. - Помолчи. Надо спешить. - И подумал: "Если Сад - иллюзия, то мы погибнем, потому что буря нагоняет нас".

Идти становилось все труднее, ветер усиливался, хлестал струями песка, забивая дыхание.

- Я больше не могу. - Яся упала, и тут же была наполовину занесена песком.

Якс грубовато дернул ее за руку, но, встретив полное изнеможение, взвалил ее на плечи, а шагов через тридцать рухнул со своей ношей в песок. Теряя сознание, успел отметить, что Сад уже совсем рядом.

Очнулись они от нежной мелодии: будто кто-то перебирал струны арф и тоненько водил смычком скрипки. Оба лежали на щемяще яркой сочной траве, и музыка обмывала их прохладной чистотой и бодростью. Переглянувшись, все еще не понимая, где они и что с ними, Якс и Яся встали с травы, и необычное зрелище открылось их глазам. Лужайку окружали деревья, цветущие и плодоносящие одновременно. Листья их в солнечном сиянии, казалось, были из тонкого зеленого золота, в котором затаились желтые, красные, сизо-синие плоды. Ветви обсыпаны белыми и розовыми цветами, и все это замерло в полном безветрии.

Спутники развязали и скинули платки и впервые глянули в лица друг другу, ничем не замаскированные, усталые и прекрасные.

- Как здесь великолепно и как красива ты, - сказал Якс, не сводя глаз с Яси.

- Вот мы и пришли. - Она оперлась о его плечо. - Здесь нет песков и самума, здесь вечное цветение и тишина.

В пику ее словам над их головами что-то загремело, будто горный обвал, и раздался громовой голос невидимого Стража Сада:

- Ошибаетесь, гости мои. Здесь не найти вам покоя. Для чего вы пришли сюда?

- Мы ищем бессмертия, - пролепетала Яся, дрожащим телом приникая к Яксу и оглядываясь, кому принадлежит этот внушительный голос. - Нам сказали, что оно здесь.

- Вам истину сказали, - прогрохотал Страж, - есть в этом Саду среди множества деревьев пять особенных, как бы произрастающих из одного дерева. Не ешьте плодов с двух деревьев: древа смерти и древа забвения. Сладка и мила сердцу отрава с древа забвения, но исход тот же, что и после плодов с древа смерти. Испробуйте с древа познания добра и зла и древа мудрости и тогда разберетесь во вкусе плодов с древа бессмертия. Познав их, не вкусите смерти.

- То есть обретем вечную жизнь? - спросила Яся.

- Женщина, ты, как всегда, хочешь слишком многого.

- Ты же сказал: "Не вкусишь смерти".

- Да, но это не обретение вечной жизни.

- Что же это? - теперь уже возмутился Якс.

- То, что смерть не будет узнана в лицо, она примет другие черты, загадочно пророкотал голос. - В целом же это и есть бессмертие человеческое. Впрочем, понять это можно, лишь изведав плодов с древа познания добра и зла и с древа мудрости.

- Согласны, - сказал Якс. - Так ведь, Яся?

- Да, - сурово кивнула она, готовая на все, лишь бы достичь желаемого.

- Учтите, впереди много испытаний, - предупредил Страж. - Сад велик, в нем можно и заблудиться. На беглый взгляд, нужные вам деревья ничем не отличаются от других, поэтому будьте внимательны и осторожны. Удачи вам!

Они взялись за руки и вошли в плодоносящее цветение Сада, поющего голосами невидимых в листве птиц. Странный это был Сад - живой и неживой. Яся сорвала листик с низко склоненной над тропкой ветки, и она тоненько зазвенела, а мелькнувшее в зеленом золоте кроны тельце шустрой пичуги отозвалось звуком, похожим на звон разбитого стекла.

Сняли башмаки. Шелковистые травы нежно обвивали ноги. Шли, внимательно осматривая деревья, пытаясь угадать нужные. Но как узнать их?

Ясю внезапно обуял страх:

- Здесь можно заблудиться, как в пустыне.

- Идем за солнцем. - Якс крепко держал ее за руку, полный решимости бойца перед последним боем, и Яся, угадав это, пошла смелее.

Вскоре они заметили, что солнце будто приклеено к небу - стоит на месте, и обоим стало жутковато.

- Может, это и есть вечность? - тихо проговорила Яся. - Ничто не изменяется, все застыло. Созерцать такое довольно скучно, даже если вокруг хорошо.

Но он упорно тянул ее за собой. Порой казалось, что они кружат на месте.

И когда вконец измотались, увидели искомое. Они узнали сразу - пять деревьев, растущих группкой, издали образующих как бы одно могучее, раскидистое дерево.

- Наконец-то, - выдохнула Яся. - Хорошо бы сразу испробовать с дерева бессмертия.

- Не спеши, - придержал ее Якс. - Нам же сказали - надо обязательно вкусить еще с двух. Только бы не напороться на те, смертельные...

Все пять были совсем одинаковы и не похожи ни на одно известное им растение. В резных пергаментных листьях сиреневого цвета пылали красным огнем круглые плоды. Цветов на этих деревьях не было.

- Я хочу есть, - устало сказала Яся. - Мне все надоело, будь что будет. И она сорвала с трех деревьев по плоду. - Вполне хватит на завтрак. Надеюсь, интуиция не подвела меня, и мы выживем. Горьковато и ни на что не похоже, сказала Яся, протягивая Яксу вторую половину плода. И как только она проглотила последний кусочек, тело ее раздвоилось, а потом размножилось па сотни, тысячи тел.

Ее, многоликую - некрасивую, приятную, очаровательную - любили лучшие, слабые, отвратительные, мужественные, талантливые мужчины рода. Ее носили на руках, лелеяли, одевали в прекрасные одежды, сочиняли поэмы, шли во имя ее на плаху и в бой. У нее было много разных детей: светлокожих, оливкового цвета, темных. И все поклонялись ей, почитали, и нежность их теплым комочком шевелилась у сердца. Ее понимали с полуслова и видели в ней не только источник миллиардов будущих жизней, но и носительницу духовного пламени, потому что она рождала песни, писала картины, танцевала и высекала из камня скульптуры. Ей было хорошо и у походного костра, и у домашнего очага, она любила тихое солнечное небо, нежную шейку ребенка с завитком волос, твердую поступь мужа и прилетевшее откуда-то издалека эхо грядущих дней, в которых угадывались сбывшиеся надежды.

Желудок... Сколько помнит себя, ей всегда хотелось ость. Вот и сейчас, когда вроде бы ничего не надо, рука тянется к другому плоду, и лишь только он оказывается съеденным, как теплый комочек у сердца оборачивается притаившейся змеей, то и дело выпускающей свое жало. Дети покидают ее и навсегда вычеркивают из памяти... Куда делась ее одаренность? Нет ее, превратилась в навоз, удачно сдабривающий мужские добродетели и таланты. А вот уже и пинают ногами, вот объявляют ведьмой и сжигают на костре мелочного предательства. И никак не вырваться из потных рук минутного вожделения, после которого, в лучшем случае, следует безразличие, если не пинок ногой.