Александр Громов - Ватерлиния

– Знаете, Александр, один тип так прямо и сказал: зачем, мол, давить недозрелый прыщ, это больно и бесполезно, подождем, пока сам вытечет… Вы представляете?

Шабан кивал, слушая. История была в общем-то заурядная, и то, что доктору в конце концов пришлось подписать какое-то соглашение, не удивляло. Незаурядным было другое: удавшийся побег нескольких человек из Порт-Бьюно на перегруженной платформе, ведомой Домиником Вальде – коренным землянином с теми же проблемами. То, что они теперь дичь и благодарный объект для травли, понимали все: через хребет, как и следовало ожидать, перемахнуть не удалось. Оставалось последнее: найти в старых развалинах пригодную для жилья берлогу, где-нибудь подальше от нее разбить платформу о скалы, чтобы беглецов перестали искать, и, пользуясь захваченным оборудованием, жить и работать, надеясь найти способ натурализовать человеческий организм к высоте перевалов, где человек успевает замерзнуть раньше, чем задохнуться…

– А что же Академия? Вас не искали?

– А вы как думаете? – спросил доктор.

– Я думаю, должны были искать. Если официальный запрос от администрации Межзоны…

Доминик прыснул.

– Вот что, Искандер, – сказал Менигон, – встань-ка ты, парень, к двери, последи, чтобы никто не вошел. Встань, говорю, не сиди здесь…

– Винсент, – укоризненно протянул доктор. – Ну зачем вы так. Молодой человек не в курсе…

– Ладно. – Менигон махнул рукой. – На первый раз прощается. А на будущее учти, что здесь такой порядок: кто сказал глупость, тот идет караулить дверь. Ну, был запрос, и что с того? И был ответ: доктор Рау погиб в результате несчастного случая. Кремирован. Снимок обломков платформы. Соболезнования родственникам. Может быть, еще урна с прахом какого-нибудь убегуна, это мне точно не известно. В общем, все как положено, и все довольны.

– Чепуха, – убежденно сказал Шабан. – Этого не может быть.

– Вы его не слушайте, – сказал Менигон. – Это с ним бывает, он у нас человек долга и порядка, таких порядочных должников еще поискать…

– Заткнись, – оборвал Шабан. – Надоело.

– Ага! – Менигон поднял палец. – Вы слышите? Речь уже не мальчика, но мужа. Бунт против наставника. Это тост! Предлагаю съесть этот консерв за возмужание. Ну и за долг, конечно, без долга у нас никак. Доминик, почему у тебя нет выпить? Я привезу в следующий раз. Ах да, тебе теперь нельзя, ты же теперь дважды натурализованный, в аммиачном снегу спишь…

– Он правильно сказал, – буркнул Доминик. – Заткнись.

– А я бы выпил, – сказал Менигон. – Знаете, за что бы я выпил? За Живоглота. За то, что его ребятки оставили меня жить. Доминик, у тебя с ними тоже что-то такое было? Ты сколько лежал? Я – две недели. И даже, представь себе, оплатили как вынужденный простой… Искандер, ты что хотел сказать? За что? Никогда не задавай таких вопросов. Им лучше знать. Я думаю, за приоритет. За пустоту. Везде кричал, что это я открыл радиоактивный горизонт. И это, между прочим, правда. Молодой был и прыткий, а лучше бы наоборот. Такая правда, она как дурная болезнь, ее скрывать надо…

– Ну-ну, – сказал доктор. – Извините, Винсент, вы что-то не то говорите.

– Именно скрывать, и не иначе. – Менигон отправил в рот галету, захрустел. – И талант надо скрывать, и способности. А вы как думали? Вас просто не били, Карл, я имею в виду – физически. Простите, я не хотел вас задеть. Вас с Домиником пытались убить при побеге, но ведь это совсем другое дело, верно? В такие игры мы играть готовы, если заставляют, а вот чувствовать себя лягушкой на полу, да когда сапогами по голове… Я только потом понял, какая это честь. Бездарных не бьют, их просто не замечают, потому что они – фундамент. А мы так не умеем, на этом нас и взяли. Не служить скучно, а служить противно, так, Искандер?

Шабан пожал плечами. Этот разговор начинал его раздражать. Опять Менигон треплет языком, он и в Порт-Бьюно слывет за фрондера, это удобно, потому что – до определенной границы – безопасно и даже способствует продвижению по службе. Он привык, он опытен, он хорошо знает, где она лежит, эта граница. Ходит по краю, поплевывая в обе стороны, и, наверно, именно потому считается одним из самых надежных разведчиков, а сюда приезжает выпускать пар. Лучше не придумаешь.

– Тихо! – крикнул Доминик. Прислушался. Менигон не донес до рта вторую галету. Где-то вовне возник ровный низкий гул. – О черт! – Гул приближался. В окошке задребезжало стекло.

– Боевая платформа, – определил Менигон. – И довольно низко. – Шабан почувствовал, как на него уставились желтые глаза – оценивающе. Менигон хрустнул галетой. – По-моему, пройдет точно над нами. Доминик, давно это у вас было в последний раз?

– Год, не меньше. – Доминик кусал губы. – Обычно они сюда не забираются. Это вас ищут?

– Еще чего, – сказал Менигон. Он не сводил глаз с Шабана. – Просто патруль. Шесть человек экипаж, пятнадцать управляемых ракет и лучевая установка. Еще, может быть, летаргатор, если это новая модель. В общем, трепыхаться не стоит.

– Снаружи ничего заметного не оставили? – спросил Доминик.

Никто ему не ответил.

– Вы не волнуйтесь, Александр, – сказал доктор. – Вы у нас случайно, и Винсент тоже. Вы ни при чем. Вы ничего не знали, вам ничего не сделают…

Его слова утонули в реве. С потолка посыпался песок. Доминик что-то кричал – не расслышать. Разевал рот, как задыхающаяся рыба. Рев налетел, оглушил и унесся дальше – к скалам, к перевалу, за перевал. Стало слышно, как с крыши, шушра, скатываются камешки.

– Ушла, – объявил Менигон. – Так на чем мы остановились? Карл, вы не помните?

– На мне, – с раздражением сказал Шабан. – Ты мог бы не караулить меня так явно? Противно смотреть.

– Хорошо, – заверил Менигон. – Я буду тебя караулить тайно.

– Винсент, Винсент…

– А ты мне вот что скажи, – Шабан почувствовал, как у него дергается лицо, – если бы я, скажем, выбежал наружу, замахал руками, начал орать, словом, делал бы все, что полагается нормальному терпящему бедствие, – ты стал бы стрелять? Или постарался бы уложить меня без шума? – Доминик протестующе вскинул ладонь. – Нет-нет, пусть он скажет, мне просто интересно.

– Александр, – укоризненно сказал доктор, – вы что-то не то говорите…

– Нужен ты мне, – отвернулся Менигон. – Живи уж…

– Винсент!..

– Я тронут, – объявил Шабан. – Какая гуманность. Какой размах великодушия. Простите, Карл, вам не кажется, что вы доверились ненадежному человеку? Он к вам водит кого попало, а застрелить – дрожит рука. Не дело.

– А он у нас ничего, – сказал Менигон, обращаясь к потолку. – Только уж очень правильный, потому и обижается. Перед ним и извиняться нужно правильно, иначе он не поймет. Так вот, Искандер: я был неправ. Признаю. Теперь смущайся и говори: «Да что там, не стоит…», а то Доминик, я вижу, сейчас выведет кого-то из нас отсюда за ухо.