Виктория Гетто - Волк. Юность.

— Ты понимаешь то, что я говорю, рабыня?

Она только ещё больше сжимается, но кивает головой.

— Хочешь, чтобы то, что уже произошло, было каждую ночь, или станешь служанкой молодой госпожи?

— Пощадите, пощадите! Только не надо опять!!!

Так. Значит, понимаешь… Отлично. Наклоняюсь, режу верёвки на её ногах. Ого! Знакомые следы… Руки привязываются к ногам. В локтях к коленям. Вплотную. Получаются этакие четвереньки. Хочешь, заваливай на спину. Хочешь — заходи со спины. Ей никуда не деться… Пользуй, как пожелаешь, и сколько захочешь. Куда удобнее, чем возня с кольями, которые надо где — то найти, да ещё забить в землю, осенью промёрзшую и твёрдую, как асфальт. Причём забивать надо глубоко, чтобы пленница не вырвалась. А дёргаться та будет изо всех сил. В общем, пока всё подготовишь для процесса — любое желание пропадёт… Отцепляю от седла небольшой жгут верёвки, привязываю его к рукам и беру конец в руки. Снова залезаю в седло и трогаю Вороного. Шагом. Женщина без сна, замёрзшая. Утром на землю упал иней. Голодная. Да ещё после того, как её не раз изнасиловали… Взять бы её в седло, да это будет совсем перебор. Доковыляет, как — нибудь… По мере того, как приближаемся к лагерю, её шаги становятся всё медленнее, верёвка натягивается и дёргает коня. Оборачиваюсь — неужели свалилась? Всё куда прозаичнее — пока мы ехали в одиночестве, всё было нормально. А когда нам стали попадаться люди, то тушурка засмущалась своего разодранного платья. Впрочем, разодрали то на совесть, от горла, до земли. Такие две половинки. Как ни держи края — всё-равно, то живот видно, то ноги мелькают. В это время, да для такого народа — позор неизбывный. Впрочем, чего она дёргается? Её ведь вообще. Изнасиловали. Значит, дорога одна — умереть… Словом, запуталась женщина в собственных лохмотьях. И упала. Ну что с ней делать… Разворачиваю жеребца, приближаюсь к ней. Она торопливо вскакивает, платье распахивается, и я вижу довольно полную и красивую грудь, всю в багровых кровоподтёках.

— Ай!..

Она, словно ёж, сворачивается прямо на земле в клубок, натягивая на себя свои лохмотья. Я молча отцепляю от седла воинский плащ, благо у меня всё, как полагается по Уставу, бросаю ей:

— Прикройся.

Тушурка кое — как разворачивает ткань, понимает, что это, тут же, уже не обращая внимания ни на какие условия, торопливо застёгивает пуговицы. Собственно говоря, это не совсем плащ, а, скорее, плащ-палатка. Довольно большой квадрат ткани с прорезью для головы. Так что через мгновение голое тело скрыто под плотным брезентом армейского образца, и дальше мы уже движемся более-менее спокойно… Останавливаю Вороного возле повозки Долмы, зову лекаря. Наш госпиталь пойдёт в последнюю очередь, так что оба медикуса пока ещё тут. Старик высовывается, при виде меня улыбается. Ну, как — никак, будущий сюзерен. Да ещё и обещает внучку пристроить… Но при виде прикрытой армейским плащом тушурки мрачнеет.

— Вы что — то хотите, сьере граф?

— Гуль дома?

Старик кивает в сторону повозки:

— Моет странную девочку. Мне сказали, что она станет вашей дочерью? Вы серьёзно, сьере граф? И вам не противно, что она так уродлива?

— Для меня Аами очень красива, сьере Долма.

— Но её уши…

— А что — уши? У меня жена из этого же племени. Так что я воспринимаю всё это нормально. И привычно.

Старик некоторое время молчит, потом показывает на рабыню:

— Она…

— Когда Гуль закончит с мытьём — пусть поможет этой женщине. Как видите — ей досталось.

— Зачем она вам, сьере граф? Для…

Отрицательно мотаю головой, и, увидев досаду на моём лице, лекарь умолкает, сообразив, что позволил себе бестактность…

— Аами мала. И девочка. А я — мужчина. Эта женщина будет ухаживать за моей дочерью.

— Простите, сьере граф… Я…

Машу рукой.

— Знаю я, что ни в Рёко, ни в Тушуре это не принято. Ну да я ру…Фиориец.

— Ещё раз простите, сьере граф…

— Ладно-ладно. В общем, приведите её в порядок, насколько возможно, и потом вместе с Аами ко мне.

Старик кивает в знак согласия, я отцепляю верёвку от запястий тушурки, сворачиваю её снова в жгут, цепляю на место. Тянусь было снять с неё плащ, но в глазах появляется такой всплеск ужаса, что махнув на всё мысленно рукой, оставляю женщине. Потом заберу. Когда ей целую одежду найдут. Прощаюсь с Долмой, скачу к себе в расположение. По графику, мой отряд будет переправляться через день. Так что до утра можно ни о чём не беспокоиться. Все лорды знают, что им делать. Облако пыли от копаемого рабами рва медленно, но верно движется от скальной гряды через равнину, а требучеты уже заняли позиции напротив ворот. Их готовят к стрельбе. Насколько я могу рассмотреть, вокруг уже мельтешат расчёты. А может мне кажется. Но время от времени их рычаги шевелятся. Значит, расчёты навешивают противовесы… В расположении моего отряда спокойно. Люди занимаются повседневными делами. Чуть поодаль Лейра гоняет сестёр Тумиан и Льян. Последняя, как мне кажется, показывает куда лучшие успехи. Она помоложе сестрёнок, тело гибче, и упражнения у неё получаются быстрее. Направляю коня к ним. Все останавливаются, и я с интересом смотрю на покрытые пылью, потные лица.

— Сьере граф, вверенные мне бойцы занимаются согласно графика и расписания.

— Отлично, сержант. Разрешаю небольшой перерыв…

Я заметил, что Иолика дышит довольно тяжело. Она, хоть как две капли воды похожа Юмику и лицом, и телом, но физически уступает той. Сержант кивает, и все трое без сил валятся на землю.

— Встать!

Резко командую я. Те вскакивают, недоумевающе глядя на меня, и я приказываю:

— Сержант, объясните мою команду.

Девушка едва заметно улыбается:

— Вы сейчас распаренные. Земля — ледяная. Могли и не встать после отдыха. Могли простыть. Поэтому отдыхать нужно либо стоя, либо сидя на чём — нибудь.

Умолкает. Я добавляю:

— Понятно?

На лицах облегчение, и вся троица хором выдыхает:

— Так точно, сьере граф.

Теперь на их лицах любопытство. Я едва заметно улыбаюсь:

— Сержант.

— Да, сьере граф?

— Найдёшь колышек?

Теперь и на лице досы Унрихт появляется интерес и азарт.

— Так точно, сьере граф! Одну минутку.

Девушка убегает к стоящим рядом возам, через короткое время возвращается, таща в руках запасную оглоблю. Она с руку толщиной, так что для моей цели пойдёт. Остальные смотрят на меня, не понимая, что я задумал.

— Итак, девочки, представьте, что перед вами противник. Крепость этой оглобли примерно соответствует человеческой шее в тушурской кольчуге из толстого войлока. Лейра?