Филип Дик - Мечтают ли андроиды об электроовцах

Бейнес вежливо кивнул, глядя в иллюминатор.

— Вы бывали в Тихоокеании прежде? — поинтересовался Лотце.

— Неоднократно.

— А я нет. В Сан-Франциско выставка моих работ, устроенная ведомством доктора Геббельса при содействии японских властей. Культурный обмен на основе взаимопонимания и доброжелательства. Мы должны смягчить напряженность между Востоком и Западом. Не так ли? У нас должно быть больше общения, и искусство может помочь в этом.

Бейнес кивнул.

Далеко внизу сверкнуло огненное кольцо: город Сан-Франциско и залив.

— А где можно хорошо поесть в Сан-Франциско? — снова заговорил Лотце. — На мое имя заказан номер в “Палас-отеле”, но, насколько я понимаю, хорошую еду можно найти и в таком международном районе, как Чайнтаун.

— Да, верно, — подтвердил Бейнес.

— А цены в Сан-Франциско высокие? На этот раз у меня совсем немного денег. Министерство очень бережливо. — Лотце рассмеялся.

— Все зависит от того, по какому курсу вам удастся обменять деньги. Я полагаю, у вас чеки Рейхсбанка. В таком случае я предлагаю вам поменять их в Банке Токио на Самсон-стрит.

— Данке шен, — поблагодарил Лотце — Но я бы скорее всего поменял их прямо в гостинице.

Ракета стремительно приближалась к земле Уже стали видны взлетное поле, ангары, автострада, ведущая в город, дома.

Сверху открывался красивый вид: горы, и вода, и клочья тумана, проплывавшие над “Золотыми Воротами”.

— А что это за огромное сооружение? — поинтересовался Лотце. — Оно только наполовину закончено, одна сторона совершенно открыта. Космопорт? Я думал, что у японцев нет космических кораблей.

— Это бейсбольный стадион “Золотой мак”, — ответил Бейнес с улыбкой.

Лотце рассмеялся.

— Действительно, ведь они обожают бейсбол! Невероятно. Затеять строительство какого гигантского сооружения для совершенно пустого занятия, ради праздной и бессмысленной траты времени на спорт.

Бейнес прервал его.

— Строительство уже закончено. Стадион открыт с одной стороны. Новый стиль. Они очень гордятся им.

— У него такой вид, — произнес Лотце, — будто его проектировал еврей.

Бейнес пристально посмотрел на него. На мгновение ему показалось, что в этой немецкой голове произошел явный психический сдвиг.

Неужели Лотце и вправду придавал значение сказанному, или это просто ничего не значащая фраза?

Ракета приземлилась.

— Надеюсь, мы еще встретимся в Сан-Франциско? — улыбнулся Лотце — Мне будет очень не хватать соотечественника, с которым можно было бы поговорить по душам.

— Я вам совсем не соотечественник, — возразил Бейнес.

— О да, конечно. Но в расовом отношении мы очень близки. Да и во всех других отношениях.

Лотце заерзал в кресле, готовясь к тому, чтобы отстегнуться.

“Неужели меня что-то роднит с этим человеком? — недоумевал Бейнес. — Что нас сближает? Может, и у меня психический сдвиг?

Мы живем в умственно неполноценном мире, у власти — безумцы. Как давно мы столкнулись с этим, осознали это? Сколько среди нас это понимают? Разумеется, Лотце не входит в это число. Но, пожалуй, если понимаешь, что ты сумасшедший, значит, ты еще не до конца сошел с ума. Наконец-то в нас просыпается рассудок. К сожалению, пока еще совсем немногие осознают горькую истину. А массы? Что думают они? Кажется, что они живут в психически здоровом обществе? Или у них все-таки бывают проблески сознания, смутные догадки?

А в чем, собственно, заключается безумие властей предержащих? Что я имею в виду? Это их духовная слепота, преступное отсутствие ответственности за судьбы других, непонимание силы разрушения, причиной которого они стали и являются сейчас. Они игнорируют реальность! И не только это. Посмотрим на их планы. Завоевание космоса и планет. Завоевание, подобное захвату Африки, Европы — в космических масштабах. Их не волнует ни какой-нибудь отдельный человек, ни даже ребенок. Их будоражат только абстрактные понятия: Фольк, Ланд, Блют, Эрде. Абстрактное для них реально, реальность невидима. Они вне времени и пространства. Глядя сквозь настоящее, сквозь окружающую их действительность, они видят только черную бездну неизменного. И это имеет самые роковые последствия для всего живого.

Изначально в космосе летали лишь частички пыли, горячие пары водорода и ничего более. Так было, и скоро так будет. Мы — это только промежуток между двумя этими состояниями вселенной. Космический процесс убыстряется, сокращая жизнь, превращая живую материю либо в гранит, либо в метан. А эти безумцы активно способствуют этому. Они хотят быть движущей силой, а не жертвами истории. Они отождествляют себя с богом и верят в собственное могущество. И это главное их безумие. Они одержимы одной идеей, сверхидеей. Чего они не могут уразуметь — это беспомощности человека. Я слаб, и мал. Вселенной до меня нет никакого дела. Она не замечает меня. Я продолжаю вести незаметную жизнь. Но почему это плохо? Разве это не лучше? Кого боги замечают, того они уничтожают. Будь невелик, и ты избежишь ревности сильных”.

Отстегнув ремень, Бейнес проговорил:

— Мистер Лотце, я никогда никому еще не говорил: я — еврей. Понимаете?

Лотце взглянул на него с недоверием.

— Вы об этом никогда бы не догадались, потому что внешне я нисколько не похож на еврея. Я изменил форму носа, уменьшил свои сальные железы, кожа моя осветлена химически, изменена форма черепа. Короче, по внешним признакам я не могу быть разоблачен. Я вхож в самые высшие сферы нацистского общества и часто бываю там. Никто до сих пор меня не разоблачил.

Бейнес помолчал, потом как можно ближе придвинулся к Лотце и сказал так тихо, чтобы услышал только он:

— И там есть еще такие же, как я. Вы слышите? Мы не умерли. Мы все еще существуем и незаметно продолжаем жить.

Лотце был ошарашен.

— Служба безопасности…

— Эс Де может проверить мое досье, — перебил Бейнес. — Если вы захотите донести на меня, предупреждаю — у меня очень сильные связи. Некоторые мои друзья — арийцы, другие — такие же евреи — занимают высокие посты в Берлине. На ваш донос не обратят внимания, а я через некоторое время сам донесу на вас, и благодаря этим же моим связям вы окажетесь под Защитной опекой.

Он поклонился и твердой походкой двинулся по проходу вслед за другими пассажирами. Спустившись по трапу на продуваемое ветром взлетное поле, Бейнес неожиданно снова очутился рядом с Лотце.

— В сущности, — усмехнулся Бейнес, пристально глядя в глаза художника, — мне что-то очень не нравится ваша внешность, мистер Лотце, поэтому я не буду откладывать и напишу донос немедленно.