Москва 2087 [СИ] - Алла Белолипецкая
План, который составила Настасьина мать, предполагал, что он, доктор Берестов, должен публично раскрыть своё инкогнито. Для этого и был затеян весь трагифарс с захватом подмосковного санатория корпорации «Перерождение». Именно Мария Рябова, отлично знавшая, как выглядит сейчас жених её дочери, и сообщила журналистам его приметы. И понапрасну он, Макс, заподозрил в этом профессора. Тот много чем ему подгадил, но в этом не был повинен ни сном, ни духом. А вот его жена разыгралась всё как по нотам: её несостоявшийся зять вынужден был признать свою истинную личность — думая, что спасает заложников. И после этого обратной дороги — в спокойное безвестное существование — для него быть уже не могло.
Для чего именно это потребовалось Марье Петровне, Макс пока что у неё не выяснил. Однако общую линию он видел так ясно, как если бы Настасьина мать сама изложила ему всё в деталях. Этой женщине нужно было, чтобы он, Берестов Максим Алексеевич, официально встал во главе корпорации «Перерождение», сместив с этого поста её мужа. А потом, уже как президент корпорации, превратился бы в марионетку Марьи Петровны. Иначе для чего бы ей понадобилась вся эта многоходовка с компрометацией его отца? Макс ощутил нечто вроде дежавю, когда понял всё это: почти так же действовал когда-то и его единокровный брат, настоящий Денис Молодцов. Хотя — тот всё-таки был поумнее. Видел картину целиком — не только ту её часть, которую открывало Марье Петровне её туннельное зрение.
Но, по крайней мере, эта зашоренность её внутреннего взора позволяла Максу сделать то, что он собирался. Обойти блокировку звонков на ЕНК из Москвы и Московской губернии было, конечно же, проще простого. Достаточно было связаться с любым абонентом, что находился за пределами заблокированного региона. И попросить его сделать звонок на Единый Новостной Канал. Причем Макс точно знал, кому именно следует позвонить. Алекс, жених Ирмы фон Берг, находился сейчас в Риге и почти наверняка спал. Но — он состоял на службе в полиции Балтийского союза. Так что телефон на ночь уж точно не отключал. И — Алекс должен был правильно всё сделать. По крайней мере, Макс очень рассчитывал на это.
Трубку взяли уже после второго гудка, и голос молодого полицейского даже не казался заспанным.
— Алекс, это ваш прошлогодний доктор, — сказал ему Макс
И тот мгновенно понял, кто ему звонит — сказал почти что весело:
— Я помню и вас, и вашего чёрного пса. Как, кстати, он поживает?
— Гастон в порядке, — сказал Макс, отнюдь не уверенный, что это и в самом деле так; он даже не знал, где именно Настасья оставила его ньюфаундленда. — Но я звоню вам по делу — из Москвы.
Алекс тотчас напрягся — знал, что в Москве сейчас находится его невеста.
— С Ирмой всё хорошо? — быстро спросил он.
— Потому-то я и связался с вами. — Макс пару секунд помолчал, презирая себя за эту попытку театрального эффекта; однако ему нужно было, чтобы следующие его слова жених Ирмы выслушал с предельным вниманием. — Мне нужно, чтобы вы прямо сейчас позвонили в Москву и передали кое-что от моего имени руководству Единого Новостного Канала. Сам я этот звонок сделать не могу. Не спрашивайте, почему.
4
Фил понятия не имел, кто именно звонил. Уж конечно, к телефону не подошли ни он сам, ни его дочь. Это сделал человек в штатском, который незадолго перед тем сопроводил сюда Настасью. Он безмолвно слушал говорившего целую минуту, потом быстро задал два каких-то вопроса — Фил находился слишком далеко, чтобы их расслышать. А потом положил трубку и перевёл взгляд на Настасью. Та и сама глядела на сотрудника ОСБ — вопросительного, но явно без удивления. Она как будто догадывалась, что это был за звонок — в отличие от самого Фила. Человек в штатском быстро сам позвонил кому-то, а когда положил трубку, тут же направился к Филу и Настасье. Лицо его выражало при этом сосредоточенность и, как ни странно, подобие мрачного удовлетворения.
— Филипп Андреевич, мы только что получили информацию, переданную по просьбе вашей жены, — сказал сотрудник ОСБ, едва подойдя; и Фил поневоле вздрогнул, причём даже не из-за упоминания о жене — он позабыл, когда к нему в последний раз обращались по его настоящим имени и отчеству. — Марья Петровна Рябова сообщила, что в штаб-квартире ЕНК готовится диверсия, последствия которой примут глобальный характер. А за подтверждением её слов посоветовала обратиться именно к вам.
— Ко мне? — Фил сам подивился тому, какое недоумение — прямо как у маленького ребенка — прозвучало в его голосе.
— Именно так. Причем Марья Петровна Рябова через свое доверенное лицо передала нам дословно следующее: штаб-квартиру ЕНК должна немедленно покинуть её дочь Настасья вместе со своим отцом и своей подругой Ирмой фон Берг. Если это будет исполнено, Мария Рябова обязуется нивелировать последствия готовящейся диверсии. Если же это условие соблюдено не будет, то за грядущие последствия она, Мария Рябова, не отвечает. А в том случае, если у кого-то возникнут сомнения в правдивости её слов, то пусть этот кто-то обратится за подтверждением к отцу Настасьи. Потому что, — сотрудник ОСБ выдержал короткую паузу и отчётливо выделил голосом свои следующие слова, — во всем виноват отец.
— Это послание почти наверняка правдиво, — сказал Фил. — Но я готов поклясться: составляла его не она. У моей жены, видите ли, возникли когнитивные проблемы из-за её теперешнего состояния. А то, что вы мне сейчас сообщили — это слова человека изворотливого и ловкого. Он ведь ни разу даже не назвал меня по имени, только — отец Настасьи. Так что одна лишь моя дочь могла бы раскрыть моё инкогнито — если бы этого ещё не сделала. А главное — те слова про отца. Слова-то эти — с того плаката. То есть, моя жена де-факто признаётся в том, что про человека на крыше ей всё известно.
Сотрудник ОСБ хмыкнул. Ему явно и самому всё то же самое приходило в голову.
— Я согласен с выводами господина Рябова, — раздался вдруг голос господина Ф., который умудрился так подойти к ним, что все трое заметили его появление только тогда, когда он заговорил. — Полагаю, истинным составителем этого сообщения был Максим Алексеевич Берестов. Хотя я не представляю, почему он не позвонил сюда лично.
— Думаете, он — пленник? — вскинулась Настасья. — Моя мать везёт его сюда против его воли?
— Не думаю, — господин Ф. качнул головой. — Но в любом случае мы скоро все узнаем. А пока — нельзя
