Академия. Начало - Айзек Азимов
– Каждому свое, – кивнул микогенец. – Меня зовут Мицелий Семьдесят Второй. У нас очень многочисленная когорта.
– Мицелий? – несколько обескураженно переспросил Селдон.
– Вы удивлены? Вы, наверное, до сих пор общались только с членами старейших семейств. У них имена типа «Туча», «Солнечный Свет», «Звездное Сияние» и тому подобные – все такие, астрономические.
– Должен признаться… – начал было Селдон, но Мицелий прервал его:
– Ну а теперь познакомьтесь с представителем низшего слоя. Наши имена происходят от всего, что имеет отношение к земле и тому, что на ней произрастает. Вполне уважаемые имена.
– Нисколько не сомневаюсь, – кивнул Селдон. – Кстати, позвольте вас поблагодарить за тот совет, что вы мне дали в автобусе.
– Знаете, – признался Мицелий Семьдесят Второй, – я и правда спас вас от большой беды. Если бы ваши выбившиеся из-под шапочки волосы до меня увидела какая-нибудь Сестра, она бы обязательно закричала, а первый попавшийся Брат вышвырнул бы вас из автобуса, не дожидаясь остановки.
Дорс чуть-чуть наклонилась вперед, чтобы задать вопрос микогенцу:
– А почему вы не сделали этого сами?
– Я? Видите ли, я не питаю неприязни к варварам. Я ученый.
– Ученый?
– Первый в своей когорте. Я учился в школе при Святилище и окончил ее весьма успешно. Я обучен всем древним наукам и теперь обладаю правом посещать особую библиотеку, где собраны книги, написанные варварами, и читать любую. У нас там имеются даже компьютерные справочники, и я умею с ними обращаться. Это очень помогает расширению кругозора. Так что меня совершенно не раздражает такая мелочь, как выбившиеся из-под шапочки волосы. Я не раз видел в книгах репродукции и рисунки, где изображены люди с пышными шевелюрами. Мужчины и женщины, кстати, – сообщил он, бросив быстрый взгляд на Дорс.
Какое-то время они молча жевали сэндвичи. Молчание нарушил Селдон:
– Я обратил внимание, что у каждого Брата, который входит в Святилище и выходит из него, есть красная сумочка.
– О да, – кивнул Мицелий Семьдесят Второй. – Переброшена через левое плечо и свисает справа от талии. Обычно их затейливо украшают.
– Но для чего они нужны?
– Называются они «обиа» и символизируют радость от входа в Святилище и цвет крови, которую каждый готов пролить, чтобы сохранить его.
– Крови? – неприязненно переспросила Дорс.
– Это просто символ. Никогда не слышал, чтобы кому-то на самом деле пришлось пролить кровь ради спасения Святилища. Да и радости, откровенно говоря, мало. Там только плачут, рыдают и скорбят об Утраченном Мире. – Он помолчал и сказал тихонько: – Ужасно глупо.
– Значит, вы – неверующий? – спросила Дорс.
– Я ученый, – с нескрываемой гордостью ответил Мицелий. Он усмехнулся, и лицо его избороздили морщинки. Он сразу постарел. Селдону вдруг стало интересно, сколько лет новому знакомому. Несколько веков? Нет, этого не может быть, но все-таки…
– Сколько вам лет? – вырвалось у Селдона. Вопрос, похоже, нисколько не задел Мицелия Семьдесят Второго. Он как ни в чем не бывало ответил:
– Семьдесят два.
Но Селдон не удовлетворился таким ответом.
– А я слыхал, что в прежние, давние времена представители вашего народа жили очень долго – по нескольку веков.
Мицелий Семьдесят Второй немного удивленно посмотрел на Селдона:
– А откуда у тебя такие сведения? Вряд ли кто-то мог такое рассказать. Хотя это правда. То есть некоторые верят, что это правда. А веру эту поддерживают Старейшины, поскольку этот факт служит убежденности в нашем превосходстве. Однако у нас действительно высокая продолжительность жизни. Это потому, что мы рационально питаемся. Но до ста лет у нас мало кто доживает.
– Я так понял, что лично вы не верите в превосходство микогенцев перед другими народами?
– Народ как народ, – пожал плечами Мицелий. – Во всяком случае, не хуже других. Но мне кажется, что все люди равны. Даже женщины, – подчеркнул он, взглянув на Дорс.
– Не думаю, – засомневался Селдон, – что многие в Микогене с вами согласились бы.
– Так же как и многие из ваших, – кивнул Мицелий Семьдесят Второй. – Но я в это верю. Ученый обязан в это верить. Я прочитал огромное количество варварской литературы. Я знаком с вашей культурой, понимаю и чту ее. Даже написал о ней несколько научных статей. И поэтому я сижу тут так спокойно и разговариваю с вами, словно вы – такие же, как мы.
– Похоже, вы гордитесь тем, что понимаете жизнь и обычаи варваров, – немного раздраженно проговорила Дорс. – А за пределами Микогена вы когда-нибудь бывали?
– Нет, – несколько пристыженно ответил Мицелий Семьдесят Второй.
– Почему же? Ведь тогда вы узнали бы нас гораздо лучше.
– Я бы чувствовал себя неловко. Мне пришлось бы носить парик. Я бы стеснялся.
– Зачем вам парик? – удивленно спросила Дорс. – Могли бы оставаться лысым.
– Нет, – упрямо покачал головой Мицелий. – Я бы не сделал такой глупости. Все, у кого на голове растут волосы, тыкали бы в меня пальцем и дразнили не переставая.
– Дразнили? За что? – воскликнул Селдон. – Мой отец, к примеру, рано облысел, и мне кажется, у меня тоже есть такая склонность. Пройдет пара десятков лет, и я тоже стану лысым.
– Все равно… это не то… не такая лысина, – упорствовал Мицелий. – Остаются волосы по краям и над глазами… брови. Для меня «лысый» – это когда совсем нет волос. Никаких.
– Нигде на теле? – с любопытством спросила Дорс.
Тут уж Мицелий Семьдесят Второй, похоже, оскорбился по-настоящему. По крайней мере, вопрос Дорс оставил без ответа.
Селдон, желая сгладить неловкость и вернуться к начатому разговору, спросил:
– Скажите, пожалуйста, Мицелий Семьдесят Второй, дозволяется ли варварам входить внутрь Святилища?
– Никогда! – яростно затряс головой Мицелий. – Это позволено только Сыновьям Утренней Зари.
– Только Сыновьям? – уточнила Дорс.
Мицелий какое-то время молчал, утратив дар речи. Наконец, овладев собой, он пробормотал:
– Вы же варвары, надо сделать скидку… Дочери Утренней Зари входят в Святилище только в определенные дни, в дни особых торжеств. Вот так все обстоит. Я не хочу сказать, что лично я одобряю такой порядок вещей. Если бы все зависело от меня, я бы сказал: «Входите все, и радуйтесь, и наслаждайтесь, если сможете!»
– А вы сами были там когда-нибудь?
– Когда я был маленький, родители водили меня, но, – он покачал головой, – все, что я запомнил, так это то, что все там смотрят в Книгу, читают из нее отрывки и только вздыхают и плачут о прошлом. Там нельзя разговаривать, смеяться. Даже смотреть друг на друга нельзя. Думать можно только об Утраченном Мире и больше ни о чем другом. Это не для меня. – Мицелий решительно взмахнул рукой: – Я ученый, и я хочу, чтобы мне был открыт весь огромный мир.
– Прекрасно сказано, – одобрительно кивнул Селдон, нащупавший, как ему казалось, лазейку. – Мы
