Квантовый сад - Дерек Кюнскен
– Что такое? – прошептала она. – Ты выяснил?
– Я так не думаю. У капитана Рудо в виртуальном кабинете есть странные вещи, такие, которых еще никто не видел, даже военная полиция.
– Какие?
– Я порылся в скрытых директориях, которые она использовала для электронных встреч с сообщниками по заговору. Там замаскированы целые процессоры, не связанные ни с чем в этой сети. И еще, потребление энергии и связность системы очень эффективны, настолько, что стандартная проверка не выявит, если работают сторонние процессы.
– Что это значит? – спросила Иеканджика с нехорошим предчувствием. – Это что-то аудиторское?
– Архитектура системы нетипична для Союза. Она совпадает с архитектурой, используемой в Конгрегации. Что еще хуже, она не выглядит архитектурой сорокалетней давности. Я видел подобную лет десять назад в военных системах Конгрегации. Здесь должны быть другие путешественники во времени, из Конгрегации.
Иеканджика глубоко затянулась, осознавая смысл его слов.
– Нет, их здесь нет, – прошептала она. У нее защемило сердце. – Сорок лет назад Конгрегаты использовали самую передовую технику, чтобы шпионить за государствами-клиентами. Такое оборудование и разработки не попадали в регулярную армию еще лет двадцать-тридцать. Ты уверен, что это ее программы?
– Они защищены биокодом ее ДНК и мыслекодом.
– У Союза нет технологии мыслекода, – медленно сказала Иеканджика. – Даже сейчас.
– Что это означает?
Иеканджика стряхнула пепел сигареты и принялась тушить ее большим пальцем с такой силой, что порвалась бумага и разлетелся в пыль табак. До нее еще не дошло. Она реагировала на происходящее как в бою, распределяя факты и расставляя приоритеты на ходу. Эмоции потом, когда спадет адреналин. А сейчас он бурлил.
– Это означает, что Рудо – спящий агент Конгрегации, – с трудом сказала она.
– Командующий вашим флотом? Та, что уничтожила «Паризо» и отняла у Конгрегации Ось Фрейи?
Иеканджика обмякла. Это откровение было слишком немыслимым, более невероятным, чем путешествие во времени, более невозможным, чем прорыв через Кукольную Ось. Сорок лет назад женщина, называющая себя Рудо, была спящим агентом Конгрегации.
– Кто такой Гараи Муньярадзи? – спросил ИИ.
– Не знаю, – прошептала Иеканджика. – А что?
– Его биоидентификатор дает доступ ко множеству секретных файлов. Через эту систему я могу читать оригиналы документов Отряда. В документах он числится, но его личное дело не хранится вместе с другими.
Иеканджика не ответила. Фрагменты головоломки складывались слишком быстро. Настоящую историю Рудо, как она обманом попала в военную Академию в Хараре, уже было тяжело принять. Гражданским такое не под силу. А вот спящим агентам Конгрегации среди чиновничества Союза – вполне. Вполне вероятно, что они даже помогли убить настоящую Рудо.
Это ошеломляло. Сорок лет спустя от того времени, в котором она сейчас находится, Кудзанаи Рудо является одним из самых влиятельных людей всего Суб-Сахарского Союза. Она командует флотом и, де-факто, вооруженными силами. Офицеры и матросы преданы генералу-герою, который привел домой затерявшийся в истории флот, который повел его в первый бой против самого мощного военного флота человечества. И она победила. Она не просто источник вдохновения и культовая фигура, она икона нации.
И она была информатором и шпионом Конгрегатов.
Что более опасно, она может им быть до сих пор.
Наверное, абсурдно думать, что спящего агента могут задействовать спустя тридцать лет, но Союз проигрывает войну. Если не изменится стратегическая ситуация, у них от восьмидесяти до ста дней. Для Рудо станет большим искушением переметнуться. Или даже повести флот на верную гибель. Она может дезертировать к Конгрегатам, выдав им технологии инфлатонового двигателя. И жить во дворце в облаках Венеры в качестве награды. Или, если пожелает, Конгрегация может назначить ее губернатором Союза с опорой на флот и десант Конгрегации. Даже по прошествии столь долгого времени Рудо может приобрести очень многое, предав свой народ.
Все это знает лишь Иеканджика, которая намеренно была послана в ловушку прошлого, не способная ничего изменить. Она не может пристрелить Рудо здесь. На самом деле, чтобы сохранить ход истории, она обязана сделать все, что в ее силах, чтобы с Рудо сняли все обвинения и дали возможность совершить карьерный рывок. Если этого не сделать, возникнет парадокс катастрофического масштаба, протянувшийся на сорок лет во времени и триста восемьдесят световых лет в пространстве.
44
Красное око коричневого карлика обвиняюще глядело на Белизариуса. А тот смотрел, как буровая машина медленно, метр за метром, вгрызается в твердый, словно бетон, лед. Вибрация от ее работы отдавалась в его ботинках. Лед был насыщен пыльцой, тысячи лет хранившейся в нем отдельной, не связанной квантовой спутанностью – песок, а не часть великого квантового сознания.
Его собственное сознание пребывало в немоте, в ничтожестве, какого он никогда раньше не ощущал. Мозг работал в обычном для человека режиме. Эмоции были слишком сильны, чтобы позволить ему погрузиться в savant, где они, пусть и более отдаленные, ранили еще сильнее. И в фугу он уходить не желал. После того, что случилось с Hortus quantus, он уже не был уверен в том, что еще может случиться с миром вокруг. Его мысли зациклились, повторяясь, как компьютерная программа, не в состоянии развязать узел алгоритмов.
У нормального человеческого мозга, не измененного генной инженерией, есть инстинкты и определенный порядок действий, чтобы пережить ситуации, слишком глобальные или слишком болезненные для осознания. Мозг просто выключается, как поврежденная нога или позвоночник. Приглушает эмоции, отрешается от ужасающих переживаний, не связывает себя с ними. А вот его мозг с легкостью может рассыпаться. Он уже разделен на части. Белизариус может даже обрадоваться разрушению личности, если это избавит его от отчаяния, подобного которому он до сего момента не знал. Но нет, он не позволит себе этого сделать. Если он сдастся, если даст себе рухнуть, его народ ждут плен или смерть. Точно так же, как Hortus quantus.
Медленные волны отчаяния накатывали в такт вибрации под ногами. Он не замечал возвращения Иеканджики, пока она не коснулась его плеча. Они долго смотрели друг на друга. Даже в таком онемевшем состоянии мозг Белизариуса привычно воспринимал закономерности, анализируя их с умением, отточенным более чем за десяток лет в роли афериста. Что-то ее беспокоит, и это не нормальная тревога военного, когда операция идет в задницу.
– Что случилось? – спросил он.
– Ничего, – ответила она, совершенно очевидно пытаясь лгать. Ее лицо, разбитое на пиксели его зрительными имплантами, увеличившими чувствительность, становилось то жестче, то мягче. – Мы уходим, Архона.
– Что?
– Вы мне больше ничего не должны. Может, вы хотели эти врата времени для себя. Может, хотели, чтобы они не попали в руки Конгрегатов, когда мы неизбежно проиграем в войне с ними. Каковы бы ни были наши разногласия раньше, теперь вам придется хранить их. Спрячьте их подальше от остального человечества
