Игорь Росоховатский - Изгнание Изяслава

6

Весь день раздавались песни в юртах хана Сатмоза. Хан купил себе новую жену, молоденькую Оголех. Он решил как следует отпраздновать аина день любви.

Утром начались игры. Юноши-воины стреляли из лука в птицу, подброшенную в небо рукой хана, потом на расстоянии тридцати локтей пробивали стрелой верхушки остроконечных колпаков на головах друг у друга. Так проверялась меткость одних и бесстрашие других.

Вслед за стрельбой из лука начались конные состязания и укрощение диких лошадей. В круг вошел пастух Арбуц. Он был худ и гибок, как тонкий зеленый прут.

В том месте, где у сытых людей бывает живот, у пастуха была впадина.

Четверо дюжих воинов отпустили поводья необъезженного жеребца, на его спину вскочил Арбуц. Гордый конь, впервые почувствовавший всадника, вздыбился. Пастух вцепился в гриву, ударил коня пятками. Этого жеребец никак не мог перенести. Он изогнул шею, пытаясь укусить наглеца, потом стал лягаться. Ощутив, что седока не доймешь и этим, конь бросился на землю, несколько раз перекатился через спину, чтобы раздавить его. Но в то мгновение, когда жеребец переворачивался на спину, Арбуц уже прижимался к животу, а когда дикий конь касался земли животом и согнутыми ногами, пастух, держась за гриву, перебрасывал свое гибкое тело на его спину.

Между тем в юрты Сатмоза рабы вносили кожаные мешки с кумысом, уставляли кошмы различными блюдами: просом и рисом, сваренными в молоке, кусками баранины и конины, заплывшими жиром. Звуками флейт созывали в юрты гостей. Начался пир. Когда глаза мужчин осоловели, а лица заблестели от жира, раздались крики:

- Покажи жену! Покажи хатунь!

Хан Сатмоз хлопнул в ладоши.

Рабы ввели Оголех. Девушка была одета в расшитые разноцветными блестящими нитками кожаные штаны, сходящиеся на щиколотках, и пестрый халат. На ее шее переливались драгоценные камни, а на голове возвышалась кожаная шапка с двумя разветвлениями наподобие рогов оленя. Хан кивнул Елаку:

- Мой ирци, спой нам о красоте этой женщины!

И Елак, прикусив губу, чтоб было не так больно сердцу, запел:

Она подобна козочке пугливой,

ее глаза - глаза любви прекрасной...

Елак видит, как загораются глаза хана от его песни. Ирци хорошо знает, что поет правду. Ему хочется крикнуть: будь проклято чрево матери, выносившее тебя, Сатмоз! Будь проклят день, в который ты родился! Но вместо этого он поет:

Она достойна стать твоей женой, мудрый хан,

ты, что шевелишь дыханием далекие реки,

я славлю твои руки, Сатмоз, что будут обнимать

нежный стан,

сильные руки и могучее тело!

Кое-как ирци допел свою песню и незаметно пробрался к выходу из юрты. Ночь была теплой, легкий ветерок шевелил его волосы. В сухих глазах не было слез, и теперь, когда можно было застонать, он молчал...

В юрте что-то кричали, пели хриплыми голосами, Елак побрел куда глаза глядят. На холме остановился, прислушался. Где-то плакали шакалы. Звезды блестели холодным безразличным светом, как блестят льдинки. И Елак впервые ощутил, как он мал и как ничтожен под этим высоким небом и бескрайней степью. Он впервые понял, что его жизнь и судьба кажутся важными и нужными лишь ему одному... А этим мерцающим звездам, и густым травам, и даже тем орущим людям он так же безразличен, как кузнечик или капля воды...

7

Хан не спешил с выполнением своих обещаний. Прежде чем совершить набег на землю Рус, он снарядил послов к соседним племенам - договориться о союзе против русичей.

Послы должны были сказать половецким ханам:

"Время для большого похода в землю Рус созрело. Русичи, словно волки, грызутся между собой. Киевский князь разбил князя полоцкого и сжег его города. Русичи устали от убийства своих сородичей, им будет не до нас. Чьи руки жаждут добычи, пусть идут с могучим ханом Сатмозом. Да будет славен Аллах! Да будет доволен обилием жертв грозный тягри!"

Послы привезли радостные вести. Соседние ханы ответили: "Да продлит тягри твою жизнь, многомудрый хан! Мы идем с тобой, и наши лучшие воины идут с нами".

В середине мая орда Сатмоза двинулась в землю Рус, обрастая по пути новыми тысячами воинов. Орда растянулась настолько, что задние не видели передних, а ведь половцы различали предметы, если позволяла местность, на расстоянии дня пути, за десятки верст.

В центре колонны ехал сам Сатмоз с сотней телохранителей. Среди них был и певец хана Елак. Ему хотелось забыться в бою. Он мечтал захватить богатую добычу и стать равным Сатмозу. Пусть Оголех услышит о его славе, пусть ее сердце замрет от гордости за него и заболит от терзаний.

Чтобы хан ни в чем не испытывал недостатка в пути, за ним везли юрты, жен и рабынь. На одной из колымаг с кожаным покрытием ехала девочка-рабыня Узаг.

По мере продвижения половцев степь постепенно менялась. Словно одинокие часовые появлялись деревья. Узаг казалось, что уже запахло Русью. Она верила: свои, русичи, разобьют поганых и освободят ее. И однажды она выпрыгнула из колымаги, стремительно подбежала к белокорой березке, обняла ее, зашептала:

- Я не Узаг, я - Марийка...

Половцы двигались все дальше и дальше. За ними оставалась пустыня. Кони съедали и вытаптывали всю траву.

Уже загорелись первые русские села. Уже по земле Русской разнеслась вонь от нечесаных голов, от грязных тел, запах конского пота, гортанные крики на чужом языке. И уже покатилось в плаче женщин и визге детей страшное известие:

- Поганые идут! Половцы! Степь на Русь течет!

Глава XV

ТАМ, ГДЕ ЯРОСЛАВ РАЗБИЛ ПЕЧЕНЕГОВ...

1

- Поганые! Половцы идут силой неисчислимой!

Измученный гонец едва держался на ногах. Казалось, не усталость, а тяжесть привезенного известия согнула его плечи.

Воевода Коснячко расспросил его о направлении, по которому движутся половцы, о приблизительной численности врагов. Князь Изяслав велел позвать прибывшего в Киев Вышату Остромирыча, тысяцких Жарислава и Склира Жариславича и ближних бояр на думу.

Князь был бледен, его пальцы дрожали, и, чтобы скрыть эту дрожь, он все время вертел что-то в руках. Бояре притворялись, будто не замечают растерянности повелителя.

- Думайте, бояре мои, что делать, - сказал князь.

Наступила гнетущая тишина.

Первым заговорил Жарислав:

- Мыслю, княже-господине, выждать нужно. Говорили святые мудрецы: "Не поспешностью, а осторожностью". Поганые на переяславльской земле душегубство творят. Может, до наших краев и не докатятся. Всеволод, брат твой меченосный, их остановит. "И да вступится брат за брата..." А если поганые испугают Всеволода, ты, светоносный, ударишь на них. Поганых усталость одолеет. Они и ратиться с нами не захотят. И отгонишь ты их, яко в Писании молвлено: не мечом, а миром.