Роберт Уилсон - Спин

Я спрятал телефон и, выйдя из комнаты, в холле столкнулся с Молли. В руках она держала стаканы.

— С чего это ты туда сбежал?

— Звонил.

— Что-нибудь важное?

— Нет.

— Проверял пациента?

— Что-то вроде этого.

Вскоре состоялась обещанная Джексоном встреча с Ван Нго Веном в его квартире в «Перигелионе».

Посол Марса занимал комнату, которую обставил по собственному вкусу, пользуясь каталогами. Мебель он выбрал легкую, низкую, плетеную. Линолеум пола закрыл тканым ковром. Компьютер стоял на простом сосновом столе. Книжные полки из таких же сосновых досок. Очевидно, марсиане предпочитали ту же обстановку, что и земные студенты-первокурсники.

Я принес Вану запрошенный им материал: несколько книг по этиологии и лечению рассеянного склероза, а также распечатки JAMA по атипичной форме болезни. АРС, собственно, уже перестали считать разновидностью рассеянного склероза, его возвели в ранг совершенно самостоятельного заболевания генетического плана с проявлениями, характерными для рассеянного склероза, и с аналогичной деградацией миелиновых оболочек, защищающих нервные волокна. АРС характеризовался суровостью проявления, ускоренным развитием, стойкостью к традиционным формам лечения. Ван сказал, что такие симптомы ему незнакомы, но он поищет в архивах.

Я поблагодарил его, но поднял естественный вопрос: он не врач, а физиология марсиан существенно отличается от нашей. Даже если он найдет подходящее лечение, подействует ли оно в случае Джексона?

— Мы не столь различны, как кажется, — ответил он мне. — Ваши люди сняли мой геном, и он оказался неотличимым от вашего.

— Я не хотел вас обидеть.

— Я не обиделся. Сто тысяч лет — значительный срок. Достаточный даже для видообразования. Однако марсиане и земляне могут давать потомство при скрещивании. Бросающиеся в глаза различия вызваны приспособлением человеческого организма к более холодному и сухому климату.

Говорил он уверенно, авторитетно, что как-то не вязалось с его внешностью. Голос выше, чем у среднего земного мужчины, но не детский, скорее похож на женский, хотя и преисполненный достоинства, почти как у государственного мужа, выступающего с программным заявлением.

— Но существуют еще и процедуры законодательного плана, если речь зайдет о терапии. Лекарственные средства подлежат проверке и утверждению федеральной администрацией.

— Уверен, что Джейсон законопослушен и согласится подождать официального разрешения. Но согласится ли подождать его недуг? — Ван поднял руку, чтобы предотвратить дальнейшие возражения. — Позвольте, я сначала ознакомлюсь с материалом, а потом мы продолжим обсуждение.

Покончив таким образом с делами, он попросил меня остаться для беседы. Это мне польстило. Несмотря на его странный внешний вид, он внушал собеседнику симпатию. Было в нем что-то успокаивающее. Ван откинулся на спинку своего плетеного кресла, задал два-три вопроса о Диане («Джейсон лишь вскользь упомянул о семье») и перешел к моему медицинскому образованию. Уроки анатомии с препарированием трупов его удивили, он даже вздрогнул, когда я упомянул об этой детали… Как и большинство землян.

Когда же я спросил Вана о его собственной жизни на Марсе, он полез в маленький серый мешочек, висевший у него на шее, и достал из него несколько картинок, распечатанных уже на Земле. Четыре снимка Марса.

— Всего четыре?

Он пожал плечами:

— Для памяти важно не количество. В привезенных мною данных заархивирован большой объем визуальной информации. Но эти — мои собственные. Личные. Хотите взглянуть?

— О, конечно.

Он передал их мне.

Фото 1.

Дом. Несомненно, жилая постройка человека, несмотря на странноватую «техно-ретро»-архитектуру. Приземистая, скругленная, чем-то смахивающая на выполненные из дерна постройки индейцев и американских поселенцев начала XIX века — точнее, на продающиеся на сувенирных лотках керамические модельки таких домов. Небо над домом алмазно-бирюзовое — во всяком случае, таким его воспринял принтер. Горизонт непривычно близок, но полностью горизонтален, вдаль уходят уменьшаемые перспективой прямоугольники возделанных полей. Растет на них что-то зеленое, что именно, я не разобрал, но для зерновых или кукурузы слишком мясистое, а для салата или капусты слишком высокое. На переднем плане двое взрослых марсиан, мужчина и женщина, с комичной торжественностью смотрят в объектив. Марсианская готика. Еще бы вилы да подпись Гранта Вуда — и готов классический портрет пионеров марсианского Среднего Запада в антураже сельской идиллии.

— Отец и мать, — прокомментировал Ван.

Фото 2.

— Я в детстве.

Этот снимок куда более суматошный. Ван объяснил, что морщинистость кожи у марсиан развивается лишь к половому созреванию. Здесь он снят в возрасте семи земных лет, лицо гладкое, оживлено улыбкой. Очень похож на земного ребенка, хотя непонятно, какого этноса. Волосы светлые, кожа кофейная, нос узкий, губы пухлые. Снят в каком-то, как мне сначала показалось, городке аттракционов, но Ван объяснил, что это город, городской рынок. Лотки и лавки, разных цветов здания, построенные из такой же керамики, что и сельский дом его семьи; на улице видны прохожие, легкие механические экипажи. Неба между высокими домами почти не видно, но и в видимый его кусок затесалось что-то механическое, летучее, с различимым размытым овалом вращающегося винта.

— У вас тут счастливый вид, — заметил я.

— Город называется Вой-Войюд. Мы тогда приехали за покупками. Время года — весна, поэтому родители разрешили мне купить меркидов. Маленькие такие, забавные, похожи на лягушек. Они у меня в мешке.

Маленький Ван сжимал в кулачке мешок из белой ткани, в котором угадывались какие-то компактные комки. Значит, там, в мешке, меркиды.

— Они недолго живут, всего несколько педель. Но очень вкусные яйца откладывают.

Фото 3.

Панорамное. На переднем плане другой марсианский дом, перед ним марсианка в ярком многоцветном кафтане (Ван объяснил, что это его жена) и две гладкокожие девочки в просторных платьицах янтарного цвета (дочери). Снимок сделан сверху. За домом пригородный сельский пейзаж. Сельскохозяйственные угодья разделены поднятыми над ними дорогами на насыпях и эстакадах. На дорогах кое-где мелкие автомобильчики, в полях чернеют мудреные сельскохозяйственные машины. Дороги убегают к горизонту, занятому городом. Тем же самым городом, как объяснил Ван. Вой-Войюд, столица провинции Кирилодж, уходил в то же самое бирюзовое небо. Архитектура использовала низкую силу тяготения, дома в городе сплошь небоскребы, обильно обвешаны террасами разнообразных очертаний.