Спейсер Кацай - Тарназариум Архимеда

— Однако ни сам Дорнбергер, ни фон Браун…

— Вы же знаете, как опасны для них встречи на, так называемой, нейтральной территории. Господину американцу надо было бы приехать непосредственно в Германию. Наши страны не находятся в состоянии войны.

— Пока не находятся… Ладно, Зигфрид. Вы все перепроверили?

— Так точно, герр Штольц!

— Это можно понимать как то, что теперь мы можем не принуждать нашего гостя к ожиданию?

— Так точно, герр Штольц!

— Успокойтесь, Зигфрид. И пригласите его ко мне.

— Я буду находиться за дверью, герр…

— Вы будете находиться внизу. У входа в здание.

— Но…

— Всю ответственность я беру на себя. Можете дословно доложить об этом Дорнбергеру.

— Однако инструкции…

— К черту инструкции, Зигфрид! Гость требует разговора с глазу на глаз. Насколько вы поняли, речь идет о неимоверном повышении мощи Рейха в неимоверно короткий срок. Вы возьмете на себя ответственность за то, что мы упустили эту возможность?

Пьер чуть не присвистнул. Вот это да! Из огня да в полымя. Однако, что это за переговоры такие между родными Штатами и неродными — чтоб им! — бошами?.. Он еще раз окинул пустынную улицу быстрым взглядом. Стемнело почти полностью и видно, естественно, ничего не было. Ни почетных караулов, ни секретных эскортов. Метров за двадцать от Арданьяна зажегся тусклый фонарь.

— Герр Николь, герр Штольц ждет вас, — послышалось в правом окне.

Из этой фразы следовало умозаключение о том, что любитель инструкций Зигфрид с минуты на минуту мог появиться на улице. Да и шатен в синем берете… Надо было срочно убираться с балкончика. Весь вопрос в том: в каком направлении. Темнота на уровне второго этажа явным образом не была тождественна темноте на уровне тротуара. Кто знает, какие призраки шатаются по древним авиньонским закоулкам?

Свет в правом окошке погас. Благословляя руку, на выключатель нажавшую, и одновременно проклиная себя за нездоровый интерес ко всяческим извращениям — например, к противоестественной связи демократии и диктатуры — Пьер осторожно тронул форточку. Она открылась легко и плавно. Через минуту Арданьян уже стоял на подоконнике. С внутренней стороны комнаты. Со стороны внешней донесся вздох закрываемых входных дверей. Молодец, Зигфрид. Исполнительный парень.

Коридорчик, в который выглянул Пьер, был полуосвещен неярким светом бра, висящего над большим, в старинной раме, зеркалом. В нем отражалось двое дверей. Одна из них — полуоткрытая, с окаменевшей физиономией Арданьяна в ее проеме. Пьер резко вздохнул, подмигнул своему отражению и скользнул ко второй, плотно прикрытой, двери. Прижался к ней ухом.

— Вы ставите меня в довольно неловкое положение, — произнес уже знакомый Пьеру голос.

— Бросьте, — отозвался второй, басовитый и самоуверенный, — все мы в этом самом положении. И все мы сами себя в него ставим. А потом ответственность за неудобную позу перекладываем с больной головы на здоровую.

— Мистер Николь, военные успехи последнего времени никак не позволяют заподозрить в болезнях головы наших руководителей. Разве не так?

— Военные успехи ваших руководителей привели к тому, что… Послушайте, Штольц, где ваш человек? — внезапно перебил самого себя бас.

— Секретарь, — мягко известил его собеседник о должности своего подчиненного.

— Пусть так. Секретарь. Где он?

— Наблюдает за входом в здание.

Послышались тяжелые шаги и иронический возглас:

— Так он еще и сторож?

Двери внезапно открылись и Арданьян еле успел влепить свое тело в стенку. Сердце на мгновение остановилось, а потом сделало бешенный рывок и начало колотиться в ритме отбойного молотка, пробивающего эту самую стенку. Пьер зажмурился. Шаги замерли на пороге соседней комнаты, а после этого повернули назад.

— Вот так, Штольц. Я предлагаю разговаривать при открытых дверях. И с открытыми картами.

Пьер медленно открыл глаза. Напротив, в тусклом зазеркалье, ему был виден небольшой письменный стол, за которым с саркастическим выражением лица замер худой человек в черном костюме. Штольц. Обладатель басовитого голоса, Николь, умащивался спиной к зеркалу в низеньком, явно ему не по размеру, кресле. Его необъятная спина рвала чесучовый пиджак. Самоуверенный бегемот против задумавшейся анаконды.

— Итак, — продолжил Николь, устроив, наконец, свое массивное тело в непосредственной близости от Штольца, — я остановился на том, что хотел разъяснить вам положение, в котором вы оказались, благодаря военным успехам вашего руководства.

Голос его был откровенно снисходительным. Впрочем, вопрос поставленный Штольцу способствовал этому.

— Скажите, мистер Штольц, сколько деньжат выделял рейхскомиссариат вашей программе накануне войны?

Анаконда дернула маленькой головкой. Все правильно. Пожимать плечами она не могла за отсутствием таковых.

— Можете не отвечать. Храните свои драгоценные секреты. Но по моим данным — с полмиллиарда рейхсмарок. Подумайте, не отвечая, сколько вам выделяют сейчас?

Штольц отвел глаза в сторону и забарабанил пальцами по столу.

— Вот, вот, — бросил Николь. — Раза в три ассигнования сократили или больше, а, Штольц? Впрочем, это действительно подтверждает факт здравомыслия вашего руководства. Зачем, действительно, выбрасывать огромные деньжищи на какое-то непонятное ракетное вооружение, если традиционные танки и самолеты наилучшим образом показали себя в военных операциях. Взлетел самолет — Дания упала. Бабахнула самоходка — ключи от Парижа у тебя в кармане. Красота!

— Однако, работы по нашим программам не остановлены. Они ведутся, — сухо заметил Штольц.

— А, — махнул рукой Николь, — на всякий случай. Но его, случай, — спина в чесучовом пиджаке нагнулась к черному костюму, — разумные люди очень часто используют для своих целей. И для своей пользы.

Анаконда блеснула впалыми глазками:

— Каких же разумных людей представляете вы, мистер Николь?

— Ой, — по голосу было слышно, что тот поморщился, — вы же прекрасно это знаете! Да тех самых, которые позволили вашему ракетостроительному институту воспользоваться разработками Годдарда[9]. Вы, что думаете — это просто хиханьки: опубликовать патент на его двигатель в немецком журнале? Не-е-т, уважаемые! И это снова же к вопросу о неудобности поз. Ваше руководство поддерживает ракетостроение "на всякий случай". Наше, к сожалению, еще просто не доросло до понимания его перспективности. Но есть люди — и у нас, и в Германии, которые прекрасно ориентируются в этой проблеме. Идеи должны работать и зарабатывать деньги!