Мэри Джентл - Отряд (Аш - Тайная история - 2)

- Как это выразить? Вот Преддверие Ада, вот Чистилище. Вот боль! А вовсе не Общность благословенных!

- Годфри...

При звуке его голоса ее затопило страдание.

- Мне надо видеть Лик Господа нашего! Мне это обещано!

Она ощутила боль, поморгала и ненадолго открыла глаза, но достаточно, чтобы увидеть, что вонзила ногти себе в ладони.

- Я хочу найти тебя.

- Я... нигде. Меня не найти. У меня нет глаз, чтобы видеть, нет рук, чтобы обнимать. Я - то, что слушает, то, что слышит. Все - тьма. Голоса... подсматривают за мной. Разоблачают меня. Часы, дни - или это годы? Здесь только голоса, ничего больше...

- Годфри!

Только тьма, и пожирающие меня Великие Демоны!

Аш протянула руки. Ее схватили мужские руки, жесткие, от погоды и физической работы, холодные от ноябрьской стужи. Она ухватилась за них, как будто это был Годфри Максимилиан.

- Я тебя не оставлю.

- Помоги мне!

- Мы все сделаем, что можно. Верь мне. Ни перед чем не остановимся. Я организую тебе помощь.

Она говорила абсолютно убежденно, решительно, как в бою. Сейчас не важно, что такое спасение может быть просто невозможно или недоступно; главное - необходимость дойти до него.

Теперь он тихо смеялся:

- Ты часто говорила нам эти слова, малышка, в самых невероятных боевых ситуациях.

- Ну да, и оказывалась права.

- Молись за меня.

- Да, - она прислушалась к себе. В пустоте своей раздробленной души искала, не прозвучат ли Голоса более громкие, чем голос Господа.

- Давно ли ты говорила со мной в последний раз?

- Минуты... Меньше часа.

- А я не могу сказать, дитя. Здесь, где я нахожусь, времени не существует. Я читал однажды у Фомы Аквинского, что срок пребывания души в Аду может представлять собой не дольше, чем один удар пульса, но для пропащих душ этот срок - вечность.

Ей мгновенно передалось его безысходное отчаяние. И она тут же грубо спросила:

- Ты слышишь мою сестру. Обращалась ли она снова к каменному голему?

- Еще один раз. Я сначала решил, что это ты. Она обращалась к Карфагену, к машине, сказала, что ты жива. Сказала, что ты, как и она, можешь спрашивать и получать ответы от военной машины, И сказала своему хозяину, королю-калифу, что теперь их подслушивают.

У нее в ушах стучала кровь, и шепотом голос, звучащий в голове, добавил:

- Вы очень разные, ты и она.

В чем? Нет, не сейчас. Позже скажешь.

Ей больно было стоять коленями на жестком полу, но зато она могла сосредоточиться.

- Скажи мне, какие войска она развернула сейчас. Какие последние посланцы прибыли из армий в Иберии и Венеции. И насколько она сильна на севере - я знаю, что у нее было еще два легиона, когда мы были в Базеле: сейчас они, должно быть, во Фландрии!

- Мне кажется, я... могу сказать тебе, какие сообщения посланы военной машине.

Аш наклонила голову, все еще крепко вцепившись в руки человека, стоявшего перед ней; глаза не открывала.

- И... мне надо поговорить с Дикими Машинами. Если можно. Не бросишь меня, будешь рядом?

Аш утонула в его печали. Зазвучал голос Годфри Максимилиана, легкий, как перышко:

- Когда я был ребенком, я любил леса. Моя мать по обету обрекла меня церкви. Я предпочел бы жить на открытом воздухе, среди животных. Я любил свой монастырь Святого Герлена не больше, чем ты - свой, Аш, и меня били так же жестоко, как тебя. Я и сейчас не считаю, что Господь предназначил меня для службы священника, но Он дал мне милость совершать мелкие чудеса, и одарил счастьем служить в твоем отряде. И сан того стоил. Как на земле, так и тут я - с тобой. Если я о чем и жалею, так только о том, что не добился твоего доверия.

Слова "И сан того стоил" она задвинула на периферию сознания, стерла, забыла. Пока она не потеряла смелость и ощущала его теплоту, она произнесла:

- Дислокация войск визиготов, осада Дижона, главные части, дать мне их позиции.

И голосом Годфри заговорила военная машина:

- Легион VI Лептис Парвы, северо-восточный сектор: войска рабов в количестве...

- ЭТО ОНА...

На нее накатило то же онемение, какое окутывало ее сознание среди пирамид в пустыне. На секунду она перестала ощущать доски пола, на которых стояла, и крепко сжимающие ее руки Дигори Пастона.

- Сукин сын... - Аш открыла глаза, лицо ее исказилось. Ричард Фавершэм удерживал ее за плечи; Дигори Пастон - за руки. Ее окружали Ансельм, Анжелотти, Флора, но их лица казались ей такими далекими, будто они на дальнем конце поля битвы.

- Годфри! - схватилась она за костлявые руки Дигори.

Ответа не было. Холод все больше охватывал ее разум. Она поискала в себе - но только онемение, глухота.

"Значит, они могут доставать меня и тут.

Христос, всю дорогу за море из Карфагена, через половину христианского мира!.. Но ведь каменный голем может, почему бы им не суметь?"

- Годфри!

Слабый, как во сне, голос Годфри прошептал:

- Я всегда тут.

- ЭТО ОНА, ЭТО ТЫ МАЛЫШКА...

Значит, теперь недостаточно, что тут есть мужчины и женщины - Томас Рочестер, Людмила Ростовная, Караччи, Маргарет Шмидт, - чьи жизни могут быть спасены или разрушены ее решениями.

"Незаменимых нет", - подумала она.

Теперь осталась одна Аш старше девятнадцати лет; стоящая коленями на твердом деревянном полу под холодным ветром, рукав камзола перегрелся от близости огня в очаге. Одна женщина, которая вдруг стала молиться так истово, как не молилась с самого детства: "Лев, защити меня!"

Она вспомнила, как хрустели под копытами бурой кобылы обломки раскрашенной штукатурки, на снегу, на юге, когда она ехала верхом среди больших пирамид. И онемела она сейчас - от холода или от тишины. И тут в голове зазвучали в унисон голоса - их много, множество, легион.

- МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ТЫ НАС СЛЫШИШЬ.

- Не врете? - слегка съязвила Аш. Она разжала руки, отпустила больно стиснутые пальцы священника, все еще с закрытыми глазами, и услышала, как он вздохнул. Снова уселась на пятки. Никто не заставляет ее не делать того, что ей хочется. Абсолютно расслабившись, она сказала: - Но вам-то меня не достать. Я могла оказаться где захочу.

- ДА, МОГЛА. НО ТЫ В ДИЖОНЕ. НАМ ЭТО СКАЗАЛО ДИТЯ ГУНДОБАДА.

- Как же, сказала. Разве что каменному голему и, может быть, Дому Леофрика. Но уж не вам. Она вас и слушать не станет.

- ДА ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. ОНА УСЛЫШИТ, КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ. МАЛЫШКА, МАЛЫШКА, ПЕРЕСТАНЬ ВОЕВАТЬ С НАМИ.

- Свинячий хрен вам в ухо!

Вот теперь она выступает как наемник, как она всегда и хотела выглядеть: веселая, грубая, сквернословящая, непобедимая. В этом возбужденном адреналином состоянии даже она не знает, что там у нее в глубине, за этим чисто внешним фасадом.

- Какие же вы Дикие, - по ее лицу закапали слезы, и она сама не сказала бы, от боли они или же от неприятного юмора. - Это мы вас построили. Давным-давно, случайно, но мы, мы. Почему же вы нас ненавидите? Почему вы ненавидите Бургундию?