Александр Прокопович - Очередной конец света

— Простите…

— Прощаю, — худшее, что могло случиться с Иваном сейчас, — это назойливый собеседник, и это худшее начинало происходить.

— Все же выслушайте меня…

Иван пытался понять, кто перед ним. Что радовало — не случайный незнакомый, заскучавший в маленьком отеле. От таких избавиться труднее всего. Менеджер, быть может, директор отеля. Вероятно, не хозяин. Высокооплачиваемый слуга на работе — служебная улыбка, служебный наклон головы, глаза… Ну да — в них нет и капли от слуги, хотя это и понятно, скорее, взгляд хищника. У директора было все, чтобы не спугнуть дичь. Очки. Борода. Лысина. Объемный живот. Небольшой рост. Пять главных признаков мужской беззащитности. Если бы не глаза… И слишком дорогой, хорошо сидящий костюм. Руку директор положил на спинку кресла, и, хотя от руки до головы Ивана, несмотря на его рост, оставалось еще сантиметров тридцать, было неприятно.

— Вы директор?

— Да. Артем Юрьевич, с вашего позволения…

— Иван Комов. Вы всех приезжающих встречаете?

— Что вы! Но я узнал, что вы собираетесь поселиться на втором этаже. Я просто обязан вас предупредить…

— Что-то не так?

— Сейчас не сезон. Раз вы так упорны, вы должны знать, что это не просто отель и не просто второй этаж. Поверьте, это действительно опасно.

— Ну да. Всю ночь скрипят половицы, а из коридора слышен звон цепей…

— Я тоже читал этот блог. Иван, вы же не один из этих мальчиков, которые чаще открывают свой ноутбук, чем двери собственной квартиры. Пишут те, кто остались, так сказать, целыми и невредимыми. И в сезон таких немало, но сейчас совсем другое время.

Иван, почти не слушая и даже смотря в другую сторону, заметил кое-что еще. Степень ухоженности. Руки. Директору маленького отеля придется тратить всю зарплату для того, чтобы иметь такие руки. Дело не в маникюре. Годы ухода. Или кое-что худшее. Иван наконец-то повернулся к директору:

— Давайте сделаем вид, что я просто хочу выспаться, а вы поверите на слово, что я очень вспыльчивый человек, особенно когда хочу отдохнуть, и кто-то мне изо всех сил мешает.

— Конечно. — Директор убрал руку и даже сделал полшага назад, словно извиняясь за назойливость. — Простите меня. В конце концов, вы можете просто не открывать, ведь «Враг не войдет в дом, если хозяин не откроет дверь».

— Забавно. Чей-то афоризм?

— Я думаю, вы знаете, что это скорее правило. И оно всегда работает. Так или иначе.

— Всегда-всегда?

— Иначе я бы не назвал это правилом.

— Я подумаю над вашими словами. Что-нибудь еще?

— Вы не передумали?

— Артем Юрьевич, вы-то мне дверь открываете? Или гоните прочь?

— Открываю, это гостиница, она для этого предназначена.

— Все, что мне нужно, — это отдохнуть и набраться сил… Вы провожаете тоже каждого?

— Если удается.

— Тогда до встречи, господин директор.

Барышня из регистратуры ждала вердикта директора.

— Проверяющий?

— Даже если так.

Иван встал, чтобы дойти до лестницы, ему понадобилось три шага. Чтобы стать невидимым для директора, преодолев первый марш ступенек, — еще три. Для своего роста он двигался на редкость собранно. Издалека он не выглядел высоким, казалось — строители гостиницы напутали с масштабом.

Когда у тебя такой рост — нужна большая машина. «Шевроле тахо» хорош как раз тем, что огромен, но Иван слишком много времени за последние месяцы провел за рулем. Проспал на откинутом сиденье. Кости ныли, и казалось, если ноги согнуты, то уже не разогнуть — сустав застопорится и не пустит. Он боялся, что уже не выпрямится. И надо бы просто лечь на эту огромную, как раз для гостя, кровать, в линию — натянуться, чтобы привыкнуть к несогнутости… Чуть позже.

Зайдя в номер, Иван аккуратно прикрыл дверь, так, чтобы не открылась нараспашку, и в то же время было совершенно ясно — не заперто. Наконец-то снял с плеча ремень от портфеля. Без привычной тяжести плечо слегка заныло. Такому портфелю может быть сто лет, не портфель — сумка на ремне из кожи, которая теряет со временем лоск, но остается сама собой, и её возраст уже не прочесть. Иван с ней не расставался. Он вообще привязывался к вещам. Покупал себе джинсы одного размера, одной марки в одном и том же магазине уже много лет. Иногда магазины закрывались, и тогда он искал замену. В последний раз на всякий случай купил себе сразу десяток брюк. Теперь на пару лет он спокоен. С вещами все проще и надежнее. Друзья легко терялись, стремительно превращаясь в кого-то другого. Иван трудно терпел людей, зная о будущем предательстве каждого. Вещи Ивану были верны.

Со временем придется сменить машину, но новая будет не меньше и с тем же характером. Своему портфелю он верен уже хорошие два десятка лет. Сегодня, конечно, особый случай, но и на этот раз содержимое портфеля его не подведет.

Иван разделся, аккуратно сложив одежду, принял душ. Снял покрывало и, прежде чем лечь, выложил из портфеля предметы. Скальпель. Пластырь. Бинты. Все должно быть правильно.

Уже лежа, сделал себе надрез, второй… Вдоль, а не поперек, чтобы наверняка. Для того чтобы все было идеально, он не сделал одного — не выключил весь свет, оставил зажженным бра. Так ему было привычнее. Он приготовился ждать, ждать не пришлось. Директор был прав — не сезон.

Будто кто-то ухватил лампочку у самого цоколя — то ли скрип, то ли шелест — и лампочка в бра, потеряв на мгновение контакт, мигнула. Нехорошо, ненадежно, будто можно задуть её нить… Тень сгустилась между спинкой кровати и стеной и по капле сочилась к постояльцу.

По капле сочилась кровь из ран, капля крови — капля тени, почти равномерно. Покрывало под руками начало менять цвет — вскрытые вены красят на свой лад. Тень подалась вперед, разом выросла под потолок и упала, чтобы накрыть гостя с головой.

Вдох. Выдох. Вены высохли — будто два ручья разом потеряли всю свою влагу. Две огромные руки двухметрового человека поднялись и обняли тень. Человек еще раз вдохнул и выдохнул. Сильнее прижать к груди. Тень высыхала, тень пыталась просочиться сквозь решето его рук — но не уйти, через несколько секунд она уже не пыталась вырваться, умирала, тая на огромной груди Ивана Комова.

Лампочка треснула и погасла. В номере стало темно. Просто темно. Тени в номере уже не было. Её просто не стало.

Иван был сыт. Он обманывал себя и такого предупредительного директора. Он устал, но важно другое. Он был голоден. Еще немного — и он бы просто лег и не встал с этой огромной кровати, не смог бы поднять руки навстречу тени. Утолив голод, было бы действительно хорошо просто полежать. Отлежится он позже, когда закончит остальное.