Роберт Шекли - Новые Миры Роберта Шекли. Том 2

— У Персея свиданка!

— Заткнись, пацанка! — сказал Персей. Тон его не был недружелюбным. Или грубым. Напротив, в голосе Персея звучало «о'кей», и Мэри-Джейн наслаждалась отсутствием диатрибы, ибо ничего другого ей не оставалось — что же еще тебе делать, если ты младшая сестра, а твой обожаемый старший брат собирается на свидание с незнакомкой, и сердце твое разрывается, но ты, черт возьми, должна держаться как ни в чем не бывало; должна дурачиться, должна поддразнивать его. Вот о чем думала Мэри-Джейн. Она была неглупа. Она понимала, что на ней тяжким бременем лежит непригодное имя. Она гадала, почему ей не дали классическое греческое имя, как всем остальным. И думала, что когда-нибудь обязательно выяснит это — а также многое другое, что взрослые старались держать от нее в тайне.

— Ну, как я выгляжу? — спросил Персей.

— Ты выглядишь колоссально, — ответила ему сестра. — Ты выглядишь как полубог или герой.

— Я не чувствую себя героем, — сказал Персей.

— Это потому, что ты пока ничего не совершил. Но ты не волнуйся — у тебя еще все впереди.

— Да как же мне не волноваться! — сказал Персей. — Мне уже восемнадцать. Тесей убил гирканского вепря, когда ему было всего шестнадцать.

— Если это не утка! — сказала Мэри-Джейн, и двусмыслица ее реплики показалась столь восхитительной двум юным и сравнительно неискушенным созданиям, что оба они залились смехом — так беспечно им вместе, увы, отныне смеяться уже не придется. Мне нелегко об этом говорить, но вы, наверное, и сами догадались. Печать серьезности легла на беззаботное веселье того мгновения, когда Персей рассматривал себя в металлическом зеркале и Мэри-Джейн подняла масляную лампу повыше, чтобы ему было видно, а обставленная в античном стиле комната за ними терялась во мгле переплетений аканта.

Персей поправил галстук, удостоверился, что надел тунику на правую сторону, нервно кашлянул и пошел по коридору к английскому саду, где ожидала его незнакомка. Мэри-Джейн, проводив его взглядом, вытащила из кармана передничка сладкое печенье и задумчиво принялась его грызть. Когда ты всего лишь маленькая девочка, голод важнее любых переживаний по поводу того, куда отправился твой старший брат.

Повинуясь здоровому любопытству, Персей остановился по пути в сад, увидав посреди коридора большой вертикальный сундук, открывающийся, как шкаф. Вертикальные сундуки были изобретены всего несколько лет назад и продавались пока только в крупных городах, поэтому принц не сразу понял, что это такое. Собачья будка? Или бельевой шкаф? Или баскетбольная корзина? Возможностей не перечесть. Персей с любопытством уставился на сундук.

Как раз в это мгновение зловещий принцев дядюшка Иеремия вышел в коридор в своем лучшем хитоне, мурлыкая себе под нос в такой манере, которую иначе как угрожающей не назовешь. Был он мужчина рослый, с черной кучерявой шевелюрой и черной кучерявой бородой. Голову его, как обычно, венчал ассирийский шлем. Иеремия, насколько нам известно, упоминался как первый в античности человек, имевший карманы. В его хитоне их было целых два, и дядюшка, сунув в карманы большие пальцы, точь-в-точь как простой фермер, торопливо шагал вперед и остановился только тогда, когда увидел Персея.

— Персей! — сказал он, таким образом подтверждая наши подозрения о том, что он узнал племянника.

— Дядя Иеремия! — воскликнул Персей. — Что вы делаете в этом коридоре, который ведет из моих личных дворцовых покоев к английскому саду, где у меня назначено свидание с незнакомкой?

— Да так, разнюхиваю, — ответил Иеремия. — Ты случайно не видал тут вертикального сундука?

— А это случайно не он? — спросил Персей.

— Да. Это вертикальный сундук.

— Тогда я его видал, — ответил Персей.

— Но заглядывал ли ты внутрь?

— Нет, не заглядывал, — признался Персей.

— Жаль, — сказал Иеремия. — Ты мог бы узнать пару занятных вещиц.

— Я же не знал, что в вертикальных сундуках скрываются занятные вещицы, — сказал Персей.

— Поздно, дружок, — заявил Иеремия и с силой толкнул сундук.

Покоившийся на шариковых колесиках сундук под воздействием энергии толчка покатился по коридору, сначала медленно, а затем разгоняясь все быстрее и быстрее, пока не пропал в непроглядной дали.

— Ну что ж, — сказал Персей.

— Возможно, ты набредешь на него еще раз, — заметил Иеремия. — А пока — не смею тебя больше задерживать.

Он зашагал по коридору, свернул за угол и пропал с глаз долой.

Персей никогда не любил Иеремию. А выходка с вертикальным сундуком еще сильнее настроила принца против дяди. Мне трудно объяснить современной публике, каким серьезным оскорблением считалось в Древней Греции вот так толкнуть сундук по коридору вдаль прямо у вас на глазах. За такое людей убивали, и не только.

Теперь мы на время покинем Персея и обратимся к молодой даме, которую называли до сих пор незнакомкой. Мы оставили ее в английском саду, где она сидит на стуле со спинкой, выгнутой в форме лиры, глядит на лилии в пруду и гадает о том, что ждет ее впереди. Высокая, стройная девушка в длинном белом платье и полупечали, покрывавшей ее овальную головку и позволявшей увидеть лишь розовые ноготки. Вот такой была Лира. Родителей ее звали Кадиллак и Иеро. Она окончила критскую школу прикладных искусств, специализируясь на инталиях и полутоновых соответствиях. Детство у нее было самое обычное, с родителями, тетками, дядюшками, сестрами и братьями. В общем, у Лиры было все, за исключением кольца сиротки Энни, но она даже не знала, что оно desideratum14. Шучу, конечно. Лира была привлекательная девушка. Ее прямые, гладко зачесанные назад волосы украшали очаровательные весенние цветы. Носик у нее был маленький, губы тонкие. Кому-то она могла бы показаться надутой, но только не ее подружкам, аграгонским наядам, которые часто навещали Лиру в то время, когда Олимпия была гораздо ближе к Криту, чем сегодня.

В данный момент была в Лире какая-то смутность, непроницаемое нечто, что придавало ей особую привлекательность и окутывало атмосферой тайны, которую еще более подчеркивало отсутствие макияжа. Она пришла сюда, в английский сад, не ради себя, а чтобы помочь кое-кому другому. Этим кое-кем другим был ее отец, правитель далекого Тулия. В народе его звали Пневмопотамом — огнедышащим драконом волн — таким образом выражая свое уважение.

Отец Лиры отчаянно нуждался в чем-то, но никогда не говорил, в чем именно, боясь быть подслушанным и неправильно понятым. Человек он был высокий, с волнистой шевелюрой, и тщательно следил за своим образом. Поэтому, когда дочь предложила ему исполнить его тайное желание, не зная, в чем оно заключается, он растрогался до слез.