Джейн Остин - Разум и чувства и гады морские

Как только подобным образом облачилась и миссис Дженнингс, их провели в небольшую воздушную камеру, и ворота в купол за их спиной с шипением закрылись накрепко. Через несколько минут раздался громкий свисток, и камера начала заполняться водой. Вскоре открылись ворота наружу, находившиеся перед ними, и Элинор догадалась, что камеру заполнили водой, чтобы выровнять давление. Наконец они были вольны покинуть камеру и прогуляться по дну морскому.

Перед Элинор раскинулся пейзаж такой необыкновенной красоты, что она немедленно примирилась со столь мудреными мерами безопасности. Ее взгляд перескакивал с одного вида разноцветных подводных растений на другой: тут отливали пурпуром багрянки, там волнистые листья ламинарии мягко покачивались в подводных течениях. Она протянула руку и погладила крепкие стебли.

Затянутая в свой костюм, она топала тяжелыми галошами по удивительному подводному миру, потрясенная его красотой. Все ее душевные муки, все волнения, вызванные помолвкой Эдварда, отступили перед необычайной панорамой, которую она наблюдала сквозь стекло водолазного шлема: акры и акры кораллов, полипов и альционарий, чрезвычайно хрупких и величественных в своем разнообразии. Она любовалась сине-зелеными водорослями, гладила изгибы стеблей и наслаждалась уединением внутри своего резинового водолазного костюма. Наконец-то она была одна, вдали от Уиллоби, Эдварда и всех, кто представлял для нее хоть какой-то интерес.

Однако вскоре Элинор не без удивления увидела перед собой Анну Стил, тоже в водолазном костюме и шлеме, и та смущенно подошла поближе. Разговаривать в шлемах было невозможно, к радости Элинор, которой было не о чем говорить с мисс Стил. Однако последняя замахала руками, языком мимики и усердной жестикуляции объяснила, как рада она этой встрече, и, указав на ворота, предложила вернуться на Станцию, где можно будет побеседовать. Элинор покачала головой и повернулась, чтобы направиться под сень раскидистых кодиумов, но тут мисс Стил переменилась в лице. Взгляд ее, до того просящий и приветливый, сделался перепуганным; в то же мгновение Элинор ощутила, как ей в шею вонзилось острое жало. Это был морской скорпион размером не меньше пяти дюймов. Как он выжил, когда сады обрабатывали химическим составом, и как он проник в ее водолазный костюм — эти вопросы пришлось оставить на потом. Сейчас ее волновало лишь то, что в ее шею впилось своими хелицерами отвратительное членистоногое. Вне себя от ужаса и боли, Элинор яростно крутанулась на месте, пытаясь стряхнуть с себя чудовищного эвриптерида, но тщетно — он вцепился слишком крепко, и ей удалось лишь несколько раз ударить его о стекло шлема. В отчаянии Элинор воздела руки, чтобы снять его с себя, но лишь натолкнулась на стеклянную преграду — голова ее была вместе со скорпионом заточена в том самом шлеме, который помогал ей дышать. Скорпион все глубже впивался в ее шею. Кровь струилась по ее груди, и вода вокруг постепенно начала окрашиваться в ярко-красный цвет.

Рядом возникло лицо миссис Дженнингс, беззвучно кричавшее из-за стекла: «Шлем! Снимите шлем!!!» Элинор сделала глубокий вдох, втянула в себя как можно больше воздуха и с силой, приумножившейся от боли, распахнула иллюминатор шлема навстречу ледяной воде, ударившей ее по лицу, как пощечина. Не задумываясь ни о пронзительном холоде, все глубже прокрадывавшемся внутрь костюма, ни о том, насколько далеко она успела удалиться от ворот Станции и ее живительного воздуха, не глядя на перепуганных миссис Дженнингс и мисс Стил, Элинор обеими руками схватилась за морского скорпиона и изо всех сил попыталась его выдернуть. Но тварь не поддалась, а лишь покрепче уцепилась за шею клешнями. Чем сильнее она тянула, тем больнее ей становилось, и с каждым мгновением воздуха у нее в легких оставалось все меньше. Но она не сдавалась, и наконец дьявольская настойчивость эвриптерида была сломлена, клешни и хелицеры отделились от ее шеи, вырвав изрядный кусок плоти. Кровь хлынула фонтаном, при виде чего — а также от немилосердного холода и недостатка воздуха — у Элинор помутилось в глазах.

Элинор очнулась в кресле, обтянутом мягчайшей выдровой кожей, в богато обставленной конторе Кенсингтонских Подводных Садов. Ее ладони и стопы были погружены в тазики с теплой водой, чтобы она скорее согрелась. В другом конце комнаты сидела Анна Стил, поправляя прическу, примятую водолазным шлемом.

Миссис Дженнингс, сидевшая рядом, тут же прошептала:

— Слава богу! Вы выжили.

С обычной своей суетливой ласковостью справившись у Элинор о ее самочувствии и заверив, что со временем шея заживет, миссис Дженнингс кивнула в сторону мисс Стил и сказала:

— Выспросите у нее все, душенька. Вы перенесли такое испытание, чуть не погибли; она, без сомнения, вам сочувствует и расскажет, что попросите!

Элинор не сразу сообразила, что та говорит о помолвке Люси и Эдварда. К счастью, мисс Стил была готова удовлетворить любопытство миссис Дженнингс, да и самой Элинор, без каких-либо расспросов, иначе они так ничего бы и не узнали. Элинор поднялась и, шатаясь, сделала несколько шагов, опасливо ощупывая повязку на горле.

— Я так рада нашей встрече, а также тому, что вы смогли оторвать ту ужасную тварь от своей шеи, а мы с миссис Дженнингс — дотащить вас до Станции до того, как вы утонули, — сообщила мисс Стил, фамильярно взяв ее под руку, — ведь я так хотела с вами повидаться! — Потом она понизила голос и спросила: — Миссис Дженнингс, я думаю, все уже знает. Она не сердится?

— Полагаю, что на вас — ничуть.

— Как хорошо! А леди Мидлтон?

— Не представляю, почему она должна сердиться.

— Я чудовищно рада! Боже правый! Чего я натерпелась! Никогда не видела Люси в такой ярости. Ах, душенька, как вы себя чувствуете? На вашем месте я бы там ничего не трогала.

Последние ее слова относились к тому, как исказилось лицо Элинор: она попыталась приподнять один из бинтов, чем причинила себе такую же боль, как если бы на ее шее все еще болтался морской скорпион.

— Да, и знаете что, мисс Дэшвуд, — радостно продолжала мисс Стил, — пусть про мистера Феррарса говорят что угодно, пусть говорят, что он оставит Люси, но я вам клянусь, такому не бывать, и какой стыд, что про него ходят такие злые слухи! Люси может думать, что ей заблагорассудится, но другим-то неприлично почитать это делом решенным.

— Уверяю вас, я ни от кого ничего подобного не слышала.

— Ах, неужели правда? Но так говорят, я знаю, и многие! В четверг в Гидра-Зед, на показательном сеансе борьбы с гигантской зубаткой, мисс Голдби сказала мисс Спаркс, что никто, будучи в здравом уме, не подумает, что мистер Феррарс откажется от такой женщины, как мисс Мортон, наследницы того самого Мортона с тридцатью тысячами приданого, тем более ради Люси Стил, у которой ничегошеньки за душой нет.