Альфред Бестер - Человек без лица

РАЗМЕТАТЬ (МЕТЕОРОЛОГИЮ, ГИДРОЛОГИЮ, СЕЙСМОЛОГИЮ)

СТЕРЕТЬ

(x² y³d: Пространство (d: Время)

ВЫЧЕРКНУТЬ.

ТЕМОЙ ЯВЛЯЕТСЯ…

– …что является?

ТЕМОЙ ЯВЛЯЕТСЯ…

– …является что? Что? ЧТО?

Чья-то рука прикрыла ему рот. Рич открыл глаза. Он находился в маленькой комнатке с кафельными стенами, наверное, в медпункте при полицейском участке. Он лежал на белом столе, который окружали охранники, трое полицейских в форме и еще какие-то люди. Все они старательно что-то записывали в блокноты, бормоча себе под нос и смущенно пожимая плечами.

Незнакомец отнял руку от губ Рича и наклонился к нему.

– Все будет хорошо, – сказал он мягко. – Не волнуйтесь. Я врач.

– Щупач?

– Что?

– Вы не щупач? Мне нужен щупач, мне нужен кто-нибудь, кто бы влез мне в башку и подтвердил, что я прав. Бог ты мой? Мне это нужно до зарезу. За ценой я не постою…

– Что ему нужно? – спросил полисмен.

– Я не знаю. Он сказал «щупач». – Врач повернулся к Ричу. – Что это значит? Объясните нам, пожалуйста. Что значит «щупач?»

– Это эспер. Тот, кто читает мысли.

Доктор улыбнулся.

– Фантазирует. Разыгрывает бодрячка. Больные часто ведут себя так. Делают вид, что катастрофа их не испугала. Мы называем это юмором висельника.

– Послушайте, – взмолился Рич, – приподнимите меня. Я должен кое-что сказать.

Ему помогли приподняться.

– Меня зовут Бен Рич, – сказал он, обращаясь к полицейским. – Бен Рич из «Монарха». Вы, конечно, слышали обо мне. Я хочу сделать признание. Но я признаюсь лично Линкольну Пауэлу, полицейскому префекту. Доставьте меня к нему.

– Кто такой Пауэл?

– И в чем вы хотите признаться?

– В убийстве де Куртнэ. Месяц тому назад я убил Крэя де Куртнэ. Это произошло в доме Марии Бомон. Скажите Пауэлу. Я убил де Куртнэ.

Полицейские удивленно переглянулись. Один из них не торопясь поплелся в угол к старомодному телефону.

– Капитан? У нас тут один тип. Называет себя Беном Ричем из «Монарха». Хочет сделать признание какому-то префекту по фамилии Пауэл. Говорит, в прошлом месяце кокнул какого-то малого, которого звали Крэй де Куртнэ. – Полицейский помолчал и обратился к Ричу: – Как пишется эта фамилия?

– Де Куртнэ! Маленькое «дэ», потом «е», потом отдельно заглавная «ка», «у», «эр», «тэ», «эн», «э».

Полисмен продиктовал фамилию по буквам и стал ждать. Некоторое время спустя он усмехнулся и повесил трубку.

– Все наврал, – сказал он и положил блокнот в карман.

– Послушайте… – начал Рич.

– Как он, в порядке? – спросил полисмен у врача, не оборачиваясь к Ричу.

– Небольшой шок, а вообще он в норме.

– Да слушайте же! – крикнул Рич.

Полисмен рывком поставил его на ноги, подтолкнул к дверям.

– Порядок, приятель. Катись!

– Вы должны меня выслушать. И…

– Нет, приятель, это ты меня выслушай. В полиции нету никакого Линкольна Пауэла. В книге происшествий не зарегистрировано убийство этого твоего де Куртнэ. Понял? Так что проваливай подобру-поздорову. Заливать можешь в другом месте, – и он вытолкнул Рича на улицу.

Тротуар выглядел странно. Он был весь вздыблен, словно изрытый пневматическим молотком. Рич споткнулся, но кое-как удержался на ногах и застыл, безгласный, растерянный. Темнота сгустилась еще больше… вечная темнота. Лишь кое-где горели редкие фонари. Воздушные трассы исчезли. Не видно было прыгунов. Даже горизонт стал не сплошным – в нем появились проломы.

– Я болен, – простонал Рич. – Я болен. Помогите…

Прижимая руки к животу, пошатываясь, он побрел по разбитому тротуару.

– Прыгун! – вопил он не своим голосом. – Прыгун! Такси! Да есть ли кто живой в этом забытом богом городе? Где вы все попрятались? Такси!

Ничего.

– Я болен… болен. Мне нужно домой. Я заболел. – Он снова заорал: – Слышит меня кто-нибудь? Я болен. Помогите… По-мо-ги-те!..

Никакого ответа.

Рич застонал, потом вдруг захихикал бессмысленно и жалобно. Срывающимся голосом он запел:

Три, два, раз… А ну еще!Три, четыре – горячо.Ах ты, камбала, не вобла,Смотри в оба! Смотри в оба!..

– Да где же вы все? Мария! – чуть не плача, позвал он. – Мария, включи свет! Ма-а-ри-и-ия! Да прекрати ты эту дурацкую игру в «Сардинки»!

Он споткнулся.

– Где ты? – кричал Рич. – Вернись, умоляю, вернись! Я тут совсем один!

Безмолвие.

Он искал Парк Саут, 9, вглядывался в темноту, не покажется ли особняк Бомонов, дом, где встретил свою гибель де Куртнэ. Как успокоительно было бы встретить «старую прилестницу» Марию!

Безмолвие.

Мрачная, холодная пустыня. Черное небо. Все чужое вокруг. Пусто.

Безмолвие и пустота.

Рич крикнул. Одинокий хриплый крик, крик злобы и страха.

Безмолвие. Даже эхо не откликнулось.

– Ради бога! – кричал он. – Ради бога! Верните все обратно! Куда все девалось? Одно пространство, одно пространство!..

Из пустоты проступила и выросла зловещая гигантская фигура. Она родилась из черных теней. Рич смотрел на нее, оцепенев. Она маячила перед ним, безмолвная, страшная… Человек Без Лица. Внезапно он заговорил:

– Нет пространства. Ничего нет.

Рич услышал пронзительный крик. Это кричал он сам. Услышал оглушительный грохот. То билось его сердце. Он бежал нездешней, неземной тропой, проложенной в пустоте, где не было ни жизни, ни пространства, бежал, пока еще не поздно, пока еще не поздно, еще не поздно, пока еще есть время, еще есть время, время…

И на полном бегу наткнулся на фигуру, рожденную из черных теней, на Человека Без Лица. Человек Без Лица сказал:

– Времени не существует. Ничего нет.

Рич отпрянул. Повернулся. Упал. Теряя последние силы, он полз сквозь вечную пустоту и визжал:

– Пауэл! Даффи! Киззард! Тэйт! О господи! Где вы все? Где все? Ради бога!..

И опять перед ним возник Человек Без Лица.

– Бога не существует, – сказал он. – Ничего нет.

Теперь уже невозможно было спастись бегством. Остались лишь антибесконечность – бесконечность со знаком минус, и Рич, и Человек Без Лица. Намертво вмерзнув в это триединство, Рич поднял наконец глаза и посмотрел прямо в лицо своему смертельному врагу, от которого он не смог спастись, тому, кто преследовал его в ночных кошмарах… тому, кто разрушил всю его жизнь…

Это был…

Он сам.

Де Куртнэ.

Они оба.

Их лица сливались в одно. Бен де Куртнэ – Крэй Рич. Де Куртнэ – Рич. Де – Р.

Он не мог говорить. Не мог шевельнуться. Ведь не существовало ни времени, ни пространства, ни материи. Только умирающая мысль.

– Отец?

– И сын.