Сергей Абрамов - Тень императора

— Я их уже целую тонну сжег, — сказал мой хозяин.

— А почему вы не проведете электричество?

— Потому что я меньше месяца владею этой макбетовской рухлядью. Это наследство, мистер Зотов. — Он впервые попытался произнести мою фамилию правильно, не искажая ее на английский манер, — еще один признак вежливой внимательности к гостю. — Да, да, наследство! Мой дядя, сэр Джон Родгейм, скончался месяц назад, оставив мне в наследство все родовые воспоминания и это древнее капище. Здесь все пахнет средневековьем, заметили?

— Заметил, — сказал я, вспомнив чугунный кулак на цепи.

Вспомнился он без обиды и раздражения, мне было тепло и уютно, камин трещал, родгеймовский бекон был превосходен, а подогретое Маргарет виски согревало и убаюкивало. И само диковинное наследство Родгейма уже не казалось мне ни смешным, ни обременительным. Но Родгейм свирепствовал.

— А на что мне, йоркширскому сквайру и бизнесмену, эта каменная мышеловка? Я уже двадцать дней торчу здесь, а еще не знаю толком всех ходов и выходов. Даже на слом это старье продать не могу. Написал Беккету и сыновьям — есть такая комиссионная фирма, — так агент даже сюда не поднялся. Заглянул в тронный зал — ну тот, с земляным полом, — и ретировался. Модернизация, мол, не окупится.

— Говорят, такие замки покупают на вывоз в Америку.

— Кто? Где? Рекомендуйте, если знаете. Очаровательный древний замок времен короля Дункана Шотландского. Все есть — и тайники, и мыши, и привидения!

— Даже привидения? — засмеялся я, вспомнив о «духе Банко». — Фамильные?

Родгейм внезапно помрачнел и ответил не очень охотно:

— Мне бы не хотелось говорить об этом в таком тоне. Но сам виноват сболтнул. А фамильные или нет, не знаю. Они появились совсем недавно, но уже успели причинить зло. Вы думаете, почему мой дядя переселился в семейный склеп?

Я промолчал: не хотелось обижать хозяина.

— Не верите? Я тоже не верил. Но выслушайте свидетельские показания и тогда уже судите. Сначала мое: дядю я почти не знал. Он был чудаковатым, суровым и нелюдимым стариком, не встречавшимся даже с соседями. Только Маргарет и Себастьян, ездивший в город за продуктами, прислуживали ему. Другие не уживались, не выдерживая неудобств здешнего средневекового быта. Теперь второе показание — Себастьяна. Он вызвал меня телеграммой после смерти дяди, рассказал обо всем, что произошло, и тотчас же попросил расчета, не согласившись даже дня провести под этой крышей. А произошло вот что. Примерно месяц назад Себастьян заметил что-то неладное в комнате для гостей — есть такая в каждом приличном замке. Ее убирали редко гостей никогда не было, но раз в месяц Себастьян выбивал ковры, менял постельное белье и выметал пыль. Делал он это по вечерам, порой даже ночью — заедала старика бессонница, да днем и некогда было. И в ту самую ночь он пришел туда, когда Маргарет и дядюшка уже спали. Подошел к двери и обмер за дверью свет. Хотел бежать, да любопытство пересилило. Приоткрыл дверь и видит: не фонарь, не свеча, а какое-то странное оранжевое сияние около камина. И все ширилось оно, как пламя костра, сопровождаясь каким-то монотонным жужжанием. А когда в комнате стало светло как днем, Себастьян, по его словам, совершенно отчетливо увидал в этом оранжевом ореоле двух человек. Это я говорю — «человек», а Себастьян сказал — «чертей, только голых и белых». Один из них будто бы повернулся к нему и сказал что-то вроде «спасибо». Себастьян охнул и грохнулся на пол. Там его и нашел в глубоком обмороке услышавший шум дядя.

— Бывает, — сказал я, щелкнув по бутылке виски, стоявшей на столике, если вот этим лечишься от бессонницы.

— Я тоже так подумал сначала. Но слушайте дальше. Дядя Джон пуританин, ни виски, ни пива в рот не брал да и слугу-пьяницу не стал бы держать. А уж в расстроенном воображении его никак не обвинишь — спросите кого угодно в округе, хоть судью, хоть каноника. Но он в точности дублировал опыт Себастьяна. Кажется, на следующую же ночь. И все повторилось.

— Что именно?

— Все. Не похожее на огонь сияние и голые черти. Себастьян клялся мне, что дядя так именно ему и сказал. Дядя Джон даже разговаривал с ними, вернее, слышал их разговор. Один из них шагнул к нему, направил на него какую-то штуку — Себастьян так и не понял из слов дяди какую — и раздельно произнес: «Ты… кто?» Старый Джон, человек не робкого десятка, обомлел и молчит, только губы дрожат. Тогда другой черт или призрак говорит первому: «Отключайся… он нас боится». И все исчезло — и привидения и свет. А дядя, еле живой, добрался до постели. Когда Себастьян на другой день привез врача, старику было совсем плохо. Инфаркт миокарда.

— И вы поверили Себастьяну?

— Дядя рассказал не только ему. И врачу.

— Любопытно. Что же говорит врач?

— Что может сказать врач? — пожал плечами Род-гейм. — Девяносто девять из ста скажут то же самое. Расстроенные нервы, самовнушение, галлюцинация. Дублированная галлюцинация? Чушь, конечно.

— Значит, привидения? — засмеялся я. Но Родгейм даже не улыбнулся.

— Не знаю, — искренне сказал он. — Хочу узнать. Потому и торчу здесь, в каменной мышеловке. Уже три раза ночевал в этой проклятой комнате. И ничего. Но я не сдаюсь, у меня йоркширское упрямство — жду. Даже литературу подобрал по этой части.

Он с шумом отодвинул кресло и пнул ногой стопку древних книг в пожелтевших кожаных переплетах.

Я поднял одну из них. Старый, пропахший сыростью том инкварто. На пергаментном титульном листе затейливой черной вязью надпись: «Двести сорок возможных способов избавления от привидений, а также домашних духов, пенатов и ларов, собранные магистром богословских наук преподобным Стивеном Хоуардом». Открыв наугад страницу, прочел: «…а также зажечь в тигле черную смолу и, положив правую руку на библию, выплеснуть содержимое тигля в лицо призрака». Я захлопнул книгу.

— Полезная книжечка. Остальные такие же?

— Такие же, — засмеялся Родгейм. — Только время зря потерял.

— Ну ладно. — Я встал и возбужденно потер руки. — Сегодня же я ночую в комнате для гостей!

— Э-э… как же так? — неуверенно произнес Родгейм. — Ведь вы гость все-таки.

— Вот именно, — подтвердил я. — Священное право гостя — ночевать в комнатах с привидениями. Разве не об этом говорится в ваших книгах?

Родгейм все еще колебался: любопытный шотландец боролся в нем с осторожным хозяином.

— Ну хорошо, действуйте. — Он решительно поднялся. — В случае опасности стучите по полу. Моя комната под вашей.

— Принято, — сказал я. — Ведите.

Место моего будущего ночлега оказалось небольшой комнатой с красными шелковыми обоями. Узкая кровать, покрытая клетчатым пледом, находилась в глубокой нише, а напротив, рядом с камином, возвышалось большое прямоугольное зеркало без рамы; в нем отражалась пышная стать хозяина со свечой, моя улыбающаяся физиономия и за нами — вся комната, темная и страшноватая в неверном свете свечи.