Михаил Тырин - Контрабандист

– Полковник! – негромко позвал я. – Они боятся. Я выйду без оружия, поговорю.

– Самый смелый, что ли? – не слишком одобрительно отозвался Сологуб.

– Переговоры – моя профессия, – успокоил я его.

– Ну, сходи, раз такой отважный. Только лицо проще сделай. Эй, погоди!

– Ну?

– Это, похоже, и есть тот самый санитарный пост, – полковник потряс планшетом с картой.

Я отложил автомат, стянул ранец и слегка приподнялся из-за укрытия.

– Не стреляйте! Я иду к вам.

– Без фокусов! – настороженно предупредили меня.

– Фокусы все в цирке, – не остался я в долгу и двинулся к зданию.

После нашей веселой перепалки уцелевших стекол уже не осталось. В темных провалах окон кто-то копошился: меня разглядывали. Скорее всего, в прицел. Я почему-то не боялся. Может, потому, что расстреливать меня было абсолютно не за что и незачем. Да и слова «спасательный отряд» давали какую-никакую защиту от агрессии.

– Кто вы такие? – крикнул я, когда до здания оставалось шагов двадцать.

– Местные, – услышал я секунду спустя. – Охрана складов.

Я едва не рассмеялся. Что, интересно, они тут охраняют? А еще интересней, от кого?

– Ну, так я войду?

Дверь в здании была просто выломана и аккуратно поставлена рядышком. Я вошел в обширную комнату, напоминающую банковский операционный зал: вдоль стен шла стойка с окошечками для посетителей.

Почти из каждого окошечка на меня смотрел ствол.

– Ну, хорош уже в войнушку играться! – призвал я. – Вылазьте, поговорим.

Из-за стойки показался человек в замызганной синей униформе с оранжевыми вставками. Замызганной была не только форма, но и ее владелец. Явно, у него последнее время не складывалась дружба с ванной и бритвой Впрочем, при таких обстоятельствах это простительно.

Он выступил на несколько шагов и застыл на безопасном расстоянии от меня.

– Адам Стерлинг, начальник службы охраны торгово-промышленной базы округа Лавансаль, – мрачно представился он.

– Грач, – сказал я. – Федеральный советник второй категории, эксперт-консультант штаба поисково-спасательной операции.

– Спасать нас пришли? – Стерлинг чуть заметно ухмыльнулся.

– Не вас. Город.

Он вдруг как-то странно захлюпал. Через мгновение я понял: он смеется! Он едва сдерживается, чтобы не захохотать в полный голос и не схватиться за живот. Что тут веселого, черт возьми? Я даже невольно окинул себя взглядом: может, на мне что-то смешное прилипло, пока я под огнем ползал?

Однако он смотрел не на меня. Он смотрел за меня. Я обернулся: несколько наших бойцов уже прошли в дверной проем. Выглядели они жутко: подранные, грязные, всё еще дымящиеся после контакта со жгучими «снежинками». Словно картофелины, вынутые из костра. Связиста с поврежденной ногой тащили под руки.

– У нас убитые и раненые, мы потеряли связь с базой, – проговорил я, вновь повернувшись к Стерлингу. – Так и будем стоять?

– Ах, простите! – он уже смеялся в голос, не скрываясь. – Сейчас велю подать желе и пунш!

За стойкой тоже хохотали.

– Спасатели, мать вашу! Город пришли защищать…

Я недоумевал, с чего это он так раздухарился. Вроде я с ним по-человечески начал говорить… Может, понял, что мы не станем походя сносить с лица земли их убежите, потерял страх и решил сорвать злость?..

– Это, по-вашему, смешно? – поинтересовался я.

Он не услышал.

– Ну, спасайте нас! Давайте же! Заворачивайте в одеяла, грузите в автобусы… Где ваши стаканчики с какао, мягкие пледы, раскладные стулья, психологи?

Мне это надоело. Я неторопливо подошел к Стерлингу и с размаху вломил ему промеж глаз. Он с треском отлетел к стойке, даже автомат выронил.

Мигом воцарилась тишина. Я думал, кто-нибудь хоть затвором щелкнет, однако никто не удосужился.

Я так же вразвалочку приблизился к Стерлингу, взял за шкирку и рывком приподнял от пола.

– Ты что, плохо меня понял, крыса складская? – и еще раз – с размаху по щеке. Не травматично, но обидно и чувствительно. – Я – федеральный советник! У нас убитые и раненые. И нам нужна помощь!

Он подтер кровь с небритой физиономии, глядя на меня с величайшим недоумением.

– Да я ж понял, – тихо сказал он. – Чего ж непонятного. Заходите, милости просим.

– Вот так, – кивнул я и вдруг почувствовал, что падаю.

А спустя секунду я действительно упал.

– Мог бы и предупредить, – хмуро сказал док, отшвыривая в угол пустой шприц. – А если б я не догадался у тебя в ранце пошарить?

– Тогда б я сдох, – сипло выдавил я.

– Ну, это вряд ли, – усмехнулся он. – Провалялся бы, как шланг, суток пять, потом бы ожил. Все секретничаем, да?

Вообще-то я на самом деле считал, что моя «прошивка» – это секретная штука. Оказалось, отрядный медик про подобные тайны был осведомлен в лучшем виде. Он по моему внешнему виду понял, что у меня «села батарейка», и сам догадался найти пузырьки с допингом.

Я приподнялся, облокотившись о стену. Руки-ноги все еще тряслись, да еще в голове висел вибрирующий шум. «На кой черт, – думал я, – меня прошивали? Какой в этом был великий смысл, если я могу вот так внезапно взять и свалиться?»

Хорошо, что не свалился раньше, когда бежали от «ежей».

Подошел полковник, присел на корточки, разглядывая мое лицо. Потом встал, видимо, остался доволен.

– А ты нормально продержался, – заметил он. – Целый день на ногах, с выкладкой. Если учесть, что на «гражданке» ты ничего тяжелее стакана не поднимал…

– Поднимал, – прохрипел я. – Я экономику Федерации поднимал.

– Шутишь, значит, здоров, – удовлетворенно кивнул Сологуб и исчез из поля зрения.

А я вдруг задумался над его словами. И вспомнил все, что произошло за день. И высадку, и долгий пеший переход, и свои прыжки при налете смерча, и бегство от «ежей», и прыжок через забор…

И все это – с двадцатикилограммовым ранцем на спине.

Нет, пожалуй, я несправедлив к своим кураторам. И Сологуб прав. В прежние времена я бы сдох еще на этапе смерча. Просто не допрыгнул бы до спасительного окна.

Я огляделся. Насколько я понимал, мы находились в подземной части здания. Зал почти повторял то, что мы видели наверху – служебное помещение для работы с посетителями.

Правда, здесь было куда уютней, чем наверху. И простора гораздо больше. Чувствовалось, что люди настраивались на подземную жизнь и обустраивали ее с особым усердием. Ковровые покрытия, приятная отделка стен, простая, но добротная мебель. Здесь было чисто, тепло и совершенно не чувствовалась разруха. Горел свет, даже пахло горячей едой.

Наши парни оттаивали после перенесенных приключений: бинтовались, смазывались какой-то бурдой из аптечек, проветривали обувь.