Цысинь Лю - Задача трех тел

Великая пирамида, стоявшая здесь первые четыре раза, была разрушена во время сизигии трех солнц. На ее месте возвышалось теперь современное высотное здание, чей темно-серый силуэт был хорошо знаком Вану, — штаб-квартира Организации Объединенных Наций.

В отдалении виднелось множество других высоких построек — по-видимому, дегидратории. Поверхности их были зеркально гладкими. В утреннем свете они представлялись вырастающими из-под земли гигантскими друзами кристаллов.

Ван услышал звуки скрипки. Моцарт. Игру нельзя было назвать искусной, но она обладала неким шармом, словно музыкант говорил: «Я играю для себя». Скрипач, бездомный старый бродяга, сидел на ступенях штаб-квартиры ООН. Ветер играл его пышной серебристой шевелюрой. У ног бродяги стоял потертый цилиндр с несколькими мелкими монетками на донышке.

И тут Ван заметил светило. Но оно поднималось не с той стороны, где была заря, и небо вокруг него оставалось совершенно темным.

Солнце было очень большим — половина взошедшего диска занимала треть горизонта. Сердце Вана забилось быстрее: такое огромное солнце означало очередную грандиозную катастрофу. Однако, повернувшись, он увидел, что старик продолжает играть как ни в чем не бывало. Его серебристые волосы сияли на солнце, словно охваченные пламенем.

Солнце тоже было серебристым, как волосы старого скрипача, и изливало на землю бледный свет, но совсем никакого тепла. Ван присмотрелся к нему — солнце к этому времени полностью поднялось над горизонтом. Поверхность гигантского серебряного диска местами напоминала древесную кору. Это были горные хребты.

Ван понял, что диск не светится сам по себе, а лишь отражает лучи настоящего солнца, пока еще скрытого за горизонтом по другую сторону небосвода. Серебристое светило оказалось не солнцем, а огромной луной. Луна восходила быстро — ее движение можно было уловить невооруженным глазом. По пути она превратилась из полной в полумесяц, затем в тонкий серпик. В холодном утреннем воздухе звучало пение скрипки. Величественная картина мироздания была словно музыка, ставшая материальной. Ван был очарован.

Гигантский серп погрузился в зарю и засиял еще сильнее. Когда из-за горизонта стали видны только два сверкающих кончика, Ван представил себе, что это концы рогов титанического быка, несущегося навстречу солнцу.

— Достопочтенный Коперник, присядьте, пусть ваши усталые ноги отдохнут, — проговорил старик, когда луна зашла. — Вы насладитесь Моцартом, а у меня тогда наберется денежек на обед.

— Если я не ошибаюсь…

Ван всматривался в лицо собеседника, покрытое морщинами — длинными и плавными, будто они тоже стремились к некой гармонии.

— Не ошибаетесь. Я Эйнштейн, жалкий человечек, полный веры в Бога, пусть и покинутый Им.

— Что это за гигантская луна? В предыдущие разы я ее не видел.

— Остыла уже…

— Что?

— Большая луна. В моем далеком детстве она была еще горячая. Когда она поднималась до середины неба, я мог видеть красное свечение, исходящее от центральных равнин. Но теперь она остыла… Неужели вы не слышали о Великом Разрыве?

— Нет. Что это?

Эйнштейн вздохнул и покачал головой.

— Давайте не будем об этом. Предадим прошлое забвению. Мое прошлое, прошлое цивилизации, прошлое Вселенной… Все эти воспоминания слишком болезненны.

— Что с вами случилось? Как вы дошли до такого? — Ван пошарил в кармане, извлек горстку мелочи, наклонился и высыпал монетки в шляпу.

— Благодарю, господин Коперник. Будем надеяться, что Бог не оставит вас, хотя мне в это что-то не верится. Чует моя душа, что модель, которую вы, Ньютон и другие создали на Востоке с помощью живого компьютера, была очень близка к истине. Один маленький неучтенный фактор — и перед вами с Ньютоном и прочими разверзлась непреодолимая пропасть.

Я всегда верил, что не будь меня, специальную теорию относительности разработают другие. Но общая теория относительности — совсем иное дело. Кусочек, которого не хватило Ньютону — это воздействие, которое оказывает на орбиту планеты гравитационное искривление пространства-времени, описываемое общей теорией относительности. Ошибка крохотная, но для результата вычислений она оказалась фатальной. Взять бы поправку на гравитационные возмущения в пространстве-времени да добавить к классическим дифференциальным уравнениям — вот тогда получилась бы верная математическая модель. Требующиеся для этого вычислительные мощности далеко превосходят то, чего вы достигли на Востоке, но для современных компьютеров это не проблема.

— И астрономические наблюдения подтвердили результаты вычислений?

— Если бы это было так, сидел бы я здесь, по-вашему? Но с эстетической точки зрения должен быть прав я, а не Вселенная! Бог оставил меня, а вслед за Ним и все другие. Я никому не нужен. Из Принстона, где я был профессором, меня уволили. ЮНЕСКО я не нужен даже в качестве советника по науке. Раньше проси они хоть на коленях, я бы отказался от этой должности. Подумывал даже, не податься ли в президенты Израиля, но они там передумали, сказали, что я попросту мошенник, и всё…

Эйнштейн снова заиграл с того места, где остановился. Немного послушав, Ван зашагал к зданию ООН.

— Там никого нет, — сообщил Эйнштейн, не прерывая игры. — Все члены Генеральной Ассамблеи отправились на церемонию открытия Маятника.

Ван обошел здание. За углом открылось зрелище, от которого у него захватило дух: гигантский маятник, казалось, соединял землю с небом. Собственно, Ван и раньше видел его вершину, выглядывающую из-за здания, только не мог понять, что это такое.

Маятник был похож на те, которые возводил Фу Си с целью загипнотизировать бога солнца в эпоху Сражающихся Царств, в самую первую игру Вана. Но этот был полностью модернизирован. Его металлические пилоны могли помериться высотой с Эйфелевой башней. Груз тоже был из металла, с обтекаемой, зеркально-гладкой хромированной поверхностью, и висел на тросе, сделанном из какого-то сверхпрочного материала, такого тонкого, что его почти не было видно, и потому казалось, будто груз парит в воздухе между двумя башнями.

Маятник окружала толпа людей, одетых в строгие костюмы — должно быть, лидеры разных стран, присутствовавшие на сессии Генеральной Ассамблеи. Они собирались в небольшие группы и негромко переговаривались, словно ожидая чего-то.

— Смотрите, это Коперник — человек, прошедший через пять игровых сессий! — раздался чей-то голос. Присутствующие разразились приветствиями.

— Вы один из тех, кому довелось собственными глазами видеть маятники в эпоху Сражающихся Царств! — сказал какой-то негр, дружески пожимая Вану руку. Кто-то представил его как Генерального секретаря ООН.