Забытые богом - Олег Игоревич Кожин
Владлен скатился по ступеням. Человек, назвавшийся Макаром, смотрел на него глазами глубоководной рыбы – чуждым немигающим взглядом. Он не трепыхался больше, не пытался вырваться. Даже вниз головой он излучал уверенность и превосходство.
– Ну так… – Макар помедлил, с вялым любопытством разглядывая Владлена. – Что дальше?
От такой наглости Владлен поперхнулся заготовленной речью. Кое-как собравшись, он выдавил:
– Я… я вколю вам успокоительное… это успокоительное.
Он повертел перед лицом Макара шприцем.
– Это понятно. Я имею в виду – дальше-то что? Убить меня ты не можешь… Мог бы – давно бы уже прикончил. Так что?..
Ему действительно было интересно. И при этом – ни капельки не страшно. Словно это не он висел вниз головой, медленно багровея от приливающей к лицу крови.
– Не могу, – честно признался Владлен. – Я не такой, как вы. Собаку убить не могу, не то что человека. Но мне нужно себя обезопасить… Вы не волнуйтесь, я буду о вас заботиться. С голоду не помрете…
Бородатая физиономия Макара впервые отразила недоумение. Он не понимал Владлена и от этого начинал беспокоиться. И правильно делал. Не стоило ему сюда лезть. Да и на свет рождаться – тоже не стоило. Пользуясь растерянностью пленника, Владлен сделал резкий выпад, втыкая шприц Макару в плечо.
– Сука! – выругался тот.
Следовало, наверное, колоть в шею, чтобы лекарство подействовало быстрее. Но Владлен никуда не спешил. Отойдя на два шага назад, он зашвырнул пустой шприц в темноту и затараторил, быстро-быстро:
– Поймите, я не буду чувствовать себя в безопасности, даже если свяжу вас. Рано или поздно вы найдете способ освободиться, или я ослаблю внимание. А я не хочу умирать, Макар! Совсем не хочу! Мне очень, очень-очень нравится жить!
Пленник медленно моргнул. Чистота голубых глаз помутнела, черты лица отяжелели – он засыпал.
– Мне придется отрезать вам руки, – выдавил Владлен. – Кисти. И, возможно, стопы тоже. И зубы. Я удалю вам зубы.
– Ах ты… – только и смог прошептать Макар, прожигая Владлена полным ненавистью взглядом.
Мышцы свои он уже не контролировал, но слышал пока еще хорошо. Хотя предпочел бы не слышать этого виноватого голоса, доносящегося сквозь пронзительный звон, заполняющий пустеющую голову.
– Не бойтесь, вы не умрете! Я все сделаю как надо, Макар… В книгах все есть… А жить и без рук можно! Главное – жить, правда? Вы простите… не повезло вам…
На этих словах свет в голове Макара погас, погрузив его разум в непроглядную темноту.
* * *
Тело Макара повисло в неудобной нелепой позе. Руки вытянуты в струнку, свободная нога опущена к лицу. Словно он пытался сделать какой-то сложный акробатический трюк, но не смог довести его до конца, пойманный застывшим временем. Обездвиженный. Спокойный. Не опасный.
Накатило такое невиданное облегчение, что Владлен едва удержался на ногах. Он шмыгнул носом, подбирая потекшие сопли, и вдруг понял, что плачет. Не от страха или жалости к себе – от радости. Он сумел, наконец, он победил свой самый большой кошмар – человека.
Давясь всхлипами, Владлен кое-как вытер лицо рукавом куртки. Переполненный мочевой пузырь слал настойчивые сигналы. Сейчас, когда все разрешилось самым лучшим образом, можно обратить на них внимание. Владлен хотел помочиться прямо здесь, вроде как ритуально закрепить поражение противника, но не сумел выдавить из себя ни капли.
Чертыхаясь, Владлен поспешил за дом. Но и здесь ничего не вышло. Все не покидало ощущение, что Макар продолжает укоризненно смотреть на него. От этого болезненно сжималась мошонка, а земля под ногами по-прежнему оставалась сухой. Владлен с сомнением посмотрел в сторону угадывающегося в темноте деревянного сортира. Отлить хотелось неимоверно.
Войдя в будку, Владлен первым делом поудобнее пристроил фонарик. Брезгливо прикрыл дверь, расстегнул молнию и навис над круглым «очком», широко расставив ноги. Когда струя все же полилась, Владлен застонал от облегчения. Вместе с мочой его покидали страхи, переживания, неуверенность в собственных силах.
Еле слышно скрипнули дверные петли. Сквозняк мягко поцеловал Владлена в шею. Долей секунды раньше, чем острое огненное нечто чудовищной болью рвануло чуть ниже левой лопатки. Остальных ударов Владлен уже не почувствовал. За краткий миг, отделяющий жизнь от смерти, он лишь успел недоуменно подумать: как? Каким образом пленник сумел прийти в себя так быстро?
И еще одна мысль, розовая, как стыд, пронеслась в голове: как же это глупо и некрасиво – умирать в деревенском сортире. Деревянные стены раздались в стороны, выпуская из темных углов персональных демонов Владлена. За десятилетия они нисколечко не изменились – все те же драные джинсы, немытые волосы, агрессивный пирсинг. Владлен хотел закричать на них, сказать им, что он уже взрослый и нисколько их не боится, но вместо этого лишь забулькал пенящейся на губах кровью.
Из темноты выплыла знакомая гнусная ухмылка. Блеснули маленькие поросячьи глазки, желтые, как луна. Владлен часто видел их в кошмарах и сейчас, увидев наяву, задрожал от ужаса.
– Ну что, петушара? – сказал Свин. – Допрыгался?
Инквизитор и смерть I
Волгоград, август
Кап. Кап. Кап.
Ритмичный, с равными интервалами, приглушенный звук. Где-то не слишком близко. Услужливое эхо подхватывало тихую дробь падающих капель, делая ее объемнее, мощнее.
Кап. Кап. Кап.
Наступила весна или просто кран плохо закрыт? Или у идиотов соседей сорвало шланг на стиральной машине, и теперь на потолке набухает темное пятно? Мерное падение капель нагло вклинивалось в сон, впервые за долгие месяцы глубокий и чистый. Без сновидений. Макар хотел остаться в нем подольше, отдохнуть, набраться сил. Сон – лучшее лекарство. Сон без кошмаров – давно позабытая роскошь.
Ныли затекшие мышцы. Видно, заснул в неудобной позе. Перевернуться бы, да не получается. Еще хотелось в туалет, но Макар изо всех сил цеплялся за ускользающий сон. Не хотелось просыпаться, зная, в какой реальности он окажется. Лучше уж так, в темноте, наполненной звоном капель, заставляющих болезненно сжиматься мочевой пузырь.
Кап. Кап. Клап-клап-клап.
Новый звук возник издалека, неспешно приблизился. Спокойный, уверенный. Именно он вырвал Макара из забытья, да так резко, что заломило затылок. Будто, пока Скворцов спал, кто-то вбил ему в череп раскаленный добела гвоздь. На секунду он даже почувствовал едкие запахи горелых плоти и волос. И серы. Или это только показалось.
Распахнутые в испуге глаза постепенно привыкали к сумеркам. Выхватывали детали, не в силах донести до мозга цельную картинку. Круглый стол, покрытый скатертью. Свечи. Много свечей. Сейчас они, скорее, мешали, создавая дополнительные тени, жутковатые,
