Азамат Козаев - Имяхранитель

Короче говоря, мужественного колорита у привратника хватало. Пожалуй, с избытком. С крошечным таким перебором. И перебор этот навевал мысли о театре. Да и костыль, если задуматься… Кривоватая суковина, которой Планид непринужденно постукивал по булыжникам дорожки, была определенно лишней. Привратник оказался сравнительно молодым человеком с точными и уверенными движениями – и никакой хромоты. Поразмыслив, Иван остановился на мысли, что узловатая палка с крепкой перекладиной на верхнем конце служит альбиносу этаким церемониальным оружием, довершающим облик сурового стража. Нечто вроде парадных алебард у императорских преторианцев… что совсем не обязательно мешает Планиду ловко той дубиною владеть. Не помешала же дворцовым гвардейцам позолота и вычурная форма алебард, когда полторы сотни «Дерзких» (с целями, до сих пор не выясненными толком) рвались к гробу предпоследнего императора. «Расфуфыренные истуканы», как выяснилось, умели не только красиво бряцать своими огромными топорами, но и рубить ими сплеча. За считанные минуты был рассеян и уничтожен почти четырехкратно превосходящий противник – сильный, жестокий, специально натасканный на борьбу с алебардистами.

Вот и решай – то ли этот костыль реквизит, призванный пугать пугливых, то ли орудие труда, призванное ставить на место чрезмерно бесстрашных.

Однако главной загадкой для Ивана явилось Имя Планида. Подобной разновидности он не встречал никогда и затруднялся определить, чем одарен привратник. Имя начиналось от затылка Планида подобием щетинистой холки матерого кабана-секача, переходило на горб и заканчивалось почти у поясницы. Оно составляло с телом полноименного единое целое, прорастало сквозь овчину душегрейки, и его плотная, плотская тяжеловесность, почти грубость, поражала.

«Любопытно было бы взглянуть на его ноктиса, – подумал Иван. – Вряд ли это отрок с одухотворенным лицом и восторженным взглядом. Скорей, похожий на беспризорника звереныш». Мысль тут же приняла профессиональное направление. В обязанности привратника входит не только дневная служба. Ноктису же для воскресения в телесном образе абсолютно необходим крепкий ночной сон хозяина. Как они нашли выход?

«Впрочем, – спохватился Иван, – я почему-то совершенно упустил из виду возможность существования напарника. А то и не одного».

– Послушай-ка, эв Планид, – окликнул он.

– Александр, – сказал тот, оборачиваясь и отбрасывая волосы с лица. – Давай без титулов. Не люблю.

Прозрачные бледно-голубые глаза блеснули острыми льдинками. Иван успел разглядеть высокие скулы и глубокий круглый шрам вроде кратера на щеке. Через миг волосы упали обратно.

– Давай без титулов, – согласился имяхранитель. – Я – Иван.

Альбинос слегка наклонил голову. Руки, правда, не подал.

– Слушай, Александр, – сказал Иван. – Может быть, я как-нибудь сам дорогу отыщу? Представь только, уйдешь ты со мной, а у ворот как раз нашествие студиозусов или кадетов случится. Вчера в университете и мореходке выпуски состоялись. Гелиополис до конца будущей недели на осадном положении. Не приведи Фанес, принесет сюда нелегкая этих жеребцов застоявшихся. Дверь вышибут. Девушек напугают.

– Наших девушек пьяными студентами пугать, – Горбун презрительно хмыкнул, – все равно, что морскому ежу голым задом грозить. Да и в пять утра на моей памяти сюда только однажды жеребца принесло. Смекаешь?

Иван смекнул. И, чтобы не остаться в долгу, ехидно поинтересовался:

– Да я тебя никак разбудил? Или от важного чего оторвал? Ворчишь, не переставая.

– Ну и ворчу. Манера у меня такая. Мужики-то сюда обычно не по делу приходят, а чтобы гетеру для какой-нибудь забавы заковыристой выбрать. Вот и отвык я… А вообще, если по правде… Я глотку из-за тебя кипятком обжег, – добавил он, коротко хохотнув.

– Тогда оно конечно, – с пониманием сказал Иван и тоже улыбнулся. Привратник был, оказывается, не таким уж букой.

Вскоре они свернули с широкой, чисто выметенной дороги на тропку, убегающую в кусты. Иван тут же зацепил плечом ветку яблони и зябко поежился – листья были влажными от росы. Кто-то приземистый, плотный и широкий, вроде барсука, с пронзительным писком бросился из-под ног, побежал поодаль, угрожающе фырча. Иван подобрал камешек и бросил на звук. Шмякнуло, раздался короткий визг – и снова тишина.

– Зря ты это, – сказал Александр без одобрения. – Злопамятный он. Выждет и кэ-эк тяпнет за лодыжку.

– А кто он? – обеспокоено спросил Иван, ускоряя шаги. – Ядовитый?

– Ну, не то чтобы… – уклончиво ответил привратник. – Хотя… Когда он Хуба, сменщика моего, укусил, тот потом долгонько ходить не мог. Нога распухла, как колбаса стала. И лихорадило. А что за тварь, толком я и не знаю. Зверь. Ночной. Жрет, что попало. Возле кухни частый гость. Молоко любит. Девчонки подкармливают, считают – мангуст. Кусаем зовут. Но мангуста я видывал, он подлиннее и поуже будет.

– Александр, ты мне клюшечку не одолжишь? – спросил Иван, напрягая слух: не подкрадывается ли злопамятный Кусай? Нога как колбаса – этого только не хватало! Ой-ой.

Однако сколько он ни вслушивался, услыхал только кукушку где-то далеко да комара поблизости. Иван подождал, пока комар приблизится, и хлопнул себя по шее. Оказалось, впустую. Счастливо избежавший гибели кровопийца сгинул в зарослях.

– Ну, так как насчет клюшечки? – переспросил Иван.

– Нет, – сказал Александр.

– Нет? Да почему ж?

– Во-первых, я его который год знаю, а тебя – минут пять. Во-вторых…

Привратник остановился, словно чего-то выжидая.

– Что – во-вторых?

– Ничего. Мы уже пришли.

Вход в келью Ипполиты оказался крайне низким, с темной от старости деревянной дверью. Посередине двери была глубоко вырезана полудева-полуцапля. Мучительно запрокинутая к спине голова, а также острые грудки и живот были у нее вполне человеческими, зато все остальное – птичьим. Из камышей, выполненных довольно-таки небрежно, парой штрихов, за превращением наблюдал обнаженный молодец в шапке набекрень и с луком через плечо. Сцена превращения цапли в деву не на шутку возбудила охотника – резчик постарался, чтобы сомнения в этом не оставалось. Вместо лица у молодца было сплошное угольное пятно, и только на месте глаз поблескивали крошечные, превосходно отполированные шляпки медных гвоздиков.

Привратник сунул руку в круглое отверстие в стене рядом с дверью, с силой что-то потянул. Послышался шум льющейся воды, дверь начала медленно приотворяться. Александр, не дожидаясь завершения работы водяного механизма, подтолкнул створку плечом.

Чтобы войти, пришлось склониться едва не до земли.

– Ей кланяемся? – спросил Иван, коснувшись рукой девы Цапли.

– Соображаешь, – сказал Александр.

– Тяжеловато, наверно, вашей настоятельнице отпирать такую щеколду?

– Есть маленько, – согласился Александр. – Но она тут редко бывает. А без меня вообще никогда.

Он отступил в сторону, пропуская Ивана. А когда тот, войдя внутрь, распрямился и начал недоуменно озирать комнатенку (темноватую с единственным табуретом в дальнем углу), вдруг вскрикнул, предупреждая:

– Сзади! Пятки береги! Кусай!

Иван тотчас отпрыгнул, да неудачно: палка привратника будто специально подвернулась под колени. Имяхранитель сделал кувырок, тут же вскочил, чтобы увидеть, как со скоростью и неотвратимостью падающей гильотины захлопнулась за Александром дверь.

– Тут пока побудь! – глухо донеслось снаружи.

Иван с досадой плюнул и… расхохотался.

Так ловко его провели впервые.

Приглашение Ипполиты Ивану передали, когда он, как на грех, был изрядно занят. «Выпасал» сразу двух на редкость непоседливых ноктисов, поэотму выматывался ночами до крайности. В первоочередных планах по завершении контрактов у него стоял отдых и ничего кроме. Полноценный, ленивый, ни к чему не обязывающий отдых. Неделька-другая на водах или нега где-нибудь на Островах, среди нив и пастбищ. Там, где румяные пейзанки шелестят по сочным травам пышными юбками, где парное молоко в старинной глиняной кружке, шашлык из козленка, виноград прямо с лозы – и никаких горгов, никаких капризных полноименных, каменных мостовых, гудящих и плюющихся отработанным воздухом автомобилей.

Разумеется, он отказал. С порога. Хорошенькая кудрявая девчонка, которая принесла ему залог, может, Цапля, а может, и нет, не особенно расстроилась. Вместо того чтобы ныть или уговаривать, она строго и грубовато поинтересовалась: какого дьявола? Дело весьма срочное и отлагательств не терпит. Поэтому Ивану придется принять предложение.

Имяхранитель усмехнулся ее суровости и легко шлепнул девчонку по заду, направляя к лестнице:

– Объявись ты чуть пораньше, может, и послушал бы, что за дело. Но тебя принесло совершенно не вовремя. – Он широко зевнул. – Стражу требуется вздремнуть перед ночным бдением. Чем он и намерен заняться. Прощай, милая.